— Вообще-то… да. — Кан помедлил и вдруг выпалил: — А можно погладить ездового волка?
Лин смотрел на него и впервые испытывал странное желание написать Аманю. Чем дольше они разговаривали, тем больше его терзал вопрос, не менее важный, чем тот, что задал Кан: уж не приёмный ли это мальчик? Не мог наследник Циня стремиться к миру. Это казалось таким странным, что, даже обговорив всё, Лин не до конца верил в серьёзность намерений Кана. С другой стороны, он не терял ничего, принимая такое предложение; нужно будет только проверить, собираются ли имперцы действительно оставаться верными своему слову. Придётся задержаться у форта, а заодно и разобраться с шахтами. К тому же остались вопросы, которые хотелось задать Циню.
Глава 23. Перемирие
— Он точно мне руку не откусит?
— Нет, но диких не гладь. Я скоро.
Это была последняя шахта, и Кан благодарил Небо за то, что Лин согласился на его предложение. Идея с зеркалами хорошо себя показала. Цинь подробно объяснил Сяо и другим капитанам, что делать после шествия, чтобы не обнаружить у себя в деревне незваных гостей, готовых обглодать все кости. Но повторять подвиг с остальными шахтами он не мог, а рисковать людьми совсем не хотел.
Как ни старался лекарь, а шевелить раненой рукой было тяжело, и Кану уже бессчётное количество раз приказали до полного её восстановления не махать оружием. Именно поэтому согласившийся на сделку Лин казался спасением, хотя Кан с болью думал о том, что придётся совершить визит к цы-ши и попытаться наладить отношения, испорченные Цзыданем. Видит Небо, нужно обладать потрясающим талантом, чтобы создавать столько проблем из могилы.
Лин отдал приказ волку на каком-то северном диалекте, и Кан осторожно коснулся загривка, замерев от мальчишеского восторга. Эти твари были… невероятными! Когда переговоры закончились, Кан взгляда не мог оторвать от северных чудовищ. Глаза умные, точно у собак, тела размером с лошадь, а клыки... Не хотелось бы на такие напороться. Мех был настолько густым, что Кан позавидовал зверю, ведь холода накрыли Линьцан и приграничные земли. Хмыкнув, Лин исчез в шахте, а Кан остался под охраной волка.
***
Четвертый день северный шэнми занимался тем, что запечатывал демонов в шахтах — по шахте за день. Кан был единственным, кто ходил и проверял безопасность, — это давало им время присмотреться друг к другу. Одно дело — заявить о намерениях, другое…
Но каждый убеждался в том, что удача наконец-то улыбнулась. Лин держал слово и никак не мог взять в голову, что не так с этим Цинем. На третий день, когда они сидели у костра, до него наконец-то дошло: Кан не чувствовал к нему неприязни. Как и с пленником, Цинь разговаривал с ним о десятках вещей, тактично обходя любые вопросы о защите Линьцана или войсках. Казалось, он даже испытывал какое-то облегчение от бесед, хотя в форте он вряд ли мог найти собеседника. Лин отвечал осторожно, но Циня не останавливал.
В тот день он не выдержал и всё же спросил:
— Тебя успокаивает компания шэнми?
— Напоминает о доме. — Кан разделывал подстреленного зайца, невольно размышляя о том, что ещё больше он скучает по домашней кухне. — Я знаю, что вы с отцом не ладили, но…
— Кроме проклятия, у нас нет ничего общего.
— Конечно. Кстати, он просил передать вам долгих лет здравия.
— Это «здравие» Амань может отправить себе в могилу. — Лин нахмурился, но затем смягчился. — Ты не похож на него.
— Он тоже так говорит, — хмыкнул Кан. — Если вы добавите что-нибудь про пустоголовость, то я начну подозревать, что вы сговорились.
— Не думаю. Юношеского безрассудства много, но голова у тебя не пуста.
— А сами вы таким не были?
— Юным? Был. Но риск на севере — дорога в землю, особенно для шэнми.
Почему-то Кан верил. У Лина была мягкая улыбка, но совершенно пустые глаза. Кошками скреблось на душе странное чувство: Кану казалось, что любой шэнми должен быть таким же, как отец, но Лин больше походил на ожившего духа Линьцана.
— Вас как-то не так обучали в храме? Не так, как отца?
— А про храм тебе Амань или разведчик рассказал?
— Оба.
— И много ты знаешь о колдовстве?
— Достаточно, чтобы в форте меня считали шэнми.
Лин чуть не подавился чаем, который заварил на костре.
— Повтори-ка ещё раз, мальчик.
— Нет. Вы расскажете про Юнъаньский храм, а я расскажу, откуда взялся труп в лесу, — хитро улыбнулся Кан. — Договорились?
— Милая попытка провести разведку, пусть и наивная.
— Я не об этом.
Кан развесил над огнём мясо.
— Почему северяне не жгут шэнми? Не может же такого быть, чтобы на юге их боялись, а здесь — нет.
— Значит, мучает вопрос, чем я отличаюсь от твоего отца? Тебе нужно меньше оглядываться на Аманя, Кан. И не искать его призраков. Впрочем… — Лин протянул пиалу с чаем Кану. — Расскажу. На севере любому проклятому дают выбор: уйти в храм или умереть.
— Кхм! Хороший выбор.
— Ну, получше, чем быть сожжённым, если не получишь одобрение Императора. В храме проклятых учат тому, как колдовать, но ещё больше — тому, как не поддаваться Тени.
— Разве шэнми не подчиняют Тень?
— Твой отец так считает. И ещё много людей так считали до него. — Лин пожал плечами. — Но мы не подчиняем Тень. Мы берем из неё. А она — из нас. Любое колдовство чего-то стоит, Кан. Тень ходит за каждым шэнми, прячется в темноте и ждёт момента вернуть своё. Тень не даст умереть спокойно, Круг перерождений не предназначен для нас. После смерти я, твой отец, твоя мать — все мы упадём в Бездну, потеряем разум и станем охотиться за родными и близкими. Это неизбежно, однако Тень забирает больше. Души проклятых и так принадлежат ей с первым вздохом. Но сотвори печать хотя бы раз — и окажется, что ты взял больше. И должен больше. Ты расплатишься не только собой.
— А... чем?
— Тем, что тебе дорого. Тень всегда забирает самое дорогое. Это чудовище не обмануть... Кан? Что с тобой?
Кан замер. Могло даже показаться, что он даже перестал дышать. Ужас, тяжёлый и холодный, парализовал его. Лин уже отложил пиалу, но Кан взял себя в руки, сделав глубокий вдох.
— Всё... всё хорошо.
— Уверен?
— Да. Дурное воспоминание. Тень может забрать не-шэнми?
Лин молчал. Кан помедлил и задал следующий вопрос:
— А у вас она что заберёт?
— В этом, Кан, мы с твоим отцом различаемся. — Лин повернул тушку зайца на костре. — У меня нечего забирать. Тень не ходит за шэнми севера. Для этого и существует храм Юнъань.
— Бред какой-то. Почему тогда в Хань нет такого храма?
— Хороший вопрос. Задай его отцу. Уверен, он скажет, что в наших методах нет жизни. И будет прав.
Кан открыл было рот, чтобы продолжить расспросы, попробовать выведать больше... Но остановился. Не мог. Его всё ещё трясло от осознания, что именно в детстве он видел в подвале, от чего бежал, из-за чего взялся за оружие. Как можно победить Тень? Как можно убежать от Тени?
— Вы очень храбрый, Лин.
— Что?
— Храбрый. — Кан криво усмехнулся. — Знать, что попадёте в Бездну… И не иметь ничего, что вам дорого. Защищать свой народ. Не жить из-за храма... Я никогда не видел такого.
***
— Что ж, кажется, с шахтами мы закончили.
— Только Небо знает, насколько я благодарен вам.
— Брось. — Лин почесал своего волка за ухом и забрался на него. — Напиши хорошие отчёты в столицу, как любят ханьцы. Кстати, о твоём рассказе про бунт… Не делай так больше.
— Как?
— Не используй печати отца. Знаешь, на севере есть поговорка: куда вода — туда и рыба.
— И это значит?..
— Не прокладывай путь тому, чего не хочешь встретить. Что ж, — Лин оглянулся на шахту и улыбнулся, — мне пора. Было бы приятно, если бы и остальные форты поменяли своё отношение к переговорам. Чистого Неба тебе, Цинь Кан.
— И вам, Лин из Хэшэри-хала.
