— Удачи вам, — тихо произносит Доррин.
После того как цокот копыт стихает, в доме возобновляется шарканье метлы. Доррин снова берется за тесло. Позади на крыльце слышатся легкие шаги, но он не обращает на них внимания. Нанеся еще пару ударов, он откладывает тесло, берет совок и, зачерпнув примерно треть того, что успел раздробить, высыпает в тачку.
— Она не для тебя.
Подскочив от неожиданности, Доррин оборачивается и видит стоящую за его плечом Рейсу.
— Знаю. Она только Брида и видит, — качает головой юноша. — Конечно, Брид — парень видный, заботливый и толковый. А я — так... не то кузнец, не то целитель.
— Перестань жалеть себя. Целитель ты отменный, мне ли этого не знать. Я не то имела в виду. Ты вроде рассказывал, что вырос вместе с этой рыжей девицей. И она по сей день тебя не понимает. Это тебе о чем-нибудь говорит?
— Пожалуй... — Доррин смотрит на дорогу, но Брид с Кадарой уже скрылись из виду.
— Мужчины! — фыркает Рейса.
Доррин ждет дальнейших объяснений, однако женщина поворачивается и уходит. Юноша со вздохом берется за тесло — еще несколько ударов, и тачка будет полна.
Потом на крыльце появляется белое пятнышко — козочка. Маленькая головка тянется к Доррину. Юноша поглаживает Зилду между ушками, а козочка лижет ему руку. Его пальцы оставили на мягкой кудрявой шерстке слабую черную отметинку.
Доррин орудует мехами как можно быстрее. Требуется сильный жар. Яррл, удерживая щипцами тяжеленную рессору, охаживает ее молотом. Потом кузнец перебрасывает рессору к горну и, проследив, чтобы металл раскалился до вишневого оттенка, возвращает на наковальню.
— Ну вот, — Яррл выпрямляется. — Я опасался, что придется все переделывать, но жар удержался, — он помещает деталь на край горна для прокаливания и, отложив щипцы, утирает вспотевший лоб. — Знаешь парень, ты и вправду кое-что можешь... — он умолкает, глядя на затухающие после того, как меха перестали поддерживать в них жизнь, уголья, а потом добавляет: — Не уверен, что кто-то другой сумел бы что-то подобное. У вас на Отшельничьем все такие?
— Нет. Меня выставили оттуда взашей потому, что я хотел делать машины — штуковины вроде моих моделей, только большие. Они говорили, что это несовместимо с гармонией.
— Одержимые демоном идиоты! — сплевывает в сердцах кузнец. — Ты вкладываешь в металл столько гармонии, что никакой треклятый Белый не смог бы его коснуться. Теммил сказал, что твои подковы излечили его старую кобылу от хромоты! Подковы — от хромоты! Где это слыхано?
А в самом деле, любопытно, может ли и вправду гармонизированное железо отталкивать хаос? В этом есть определенный смысл, хотя ни о чем подобном Доррин прежде не задумывался.
Дверь хлопает. Вместе с Рейсой, неся с собой аромат скошенной травы, в кузницу врывается порыв влажного ветра. Оба оборачиваются.
— Тут какой-то торговец. Говорит, что знает нашего Доррина.
— На повозке? — спрашивает Доррин и тотчас заливается краской смущения: все торговцы разъезжают на повозках. — Я хотел спросить — в этакой широкополой шляпе?
— Ага, вижу вы и вправду знакомы.
— Не будь Лидрал, я бы, наверное, сюда не попал. Это она направила нас к Джардишу.
— Ну что ж, сходи, поболтай со своей знакомой. Отдохни, а то ты днем и ночью при деле.
— Спасибо.
— Не за что, Доррин. Я сам... — кузнец умолкает, глядя на Рейсу.
Аккуратно разложив по местам инструменты и повесив кожаный фартук, Доррин сглатывает, стараясь избавиться от металлического привкуса.
Лидрал ждет возле своей повозки. Теплый и влажный ветерок ерошит ее короткие шелковистые волосы.
— Э, да ты с виду заправский кузнец! — замечает она вместо приветствия.
— Я и чувствую себя заправским кузнецом... — Доррин умолкает. — Вот уж не думал, что ты заедешь в Дью.
— Да, обычно я сюда не заворачиваю.
Лидрал поднимает глаза. Доррин прослеживает ее взгляд и видит, что к ним направляется Рейса.
— Лидрал, позволь представить тебе Рейсу.
— Друзья Доррина — наши друзья, — говорит Рейса с легким поклоном и улыбкой. — Если ты не возражаешь против скромного угощения, добро пожаловать к ужину.
— Как-то неловко... — пытается возразить Лидрал.
— Чепуха. А если ты не привыкла угощаться даром, то можешь расплатиться за ужин новостями о том, что творится в мире.
— С удовольствием, — улыбается Лидрал. — По правде сказать, кормежка по тавернам порой изрядно надоедает.
— Договорились, — кивает Рейса с решительным одобрением и уходит на кухню.
Лидрал качает головой.
— Что-то не так? — беспокойно спрашивает Доррин.
— Все в порядке. Просто удивляет, что где б ты ни оказался, поблизости непременно появляются вояки.
— Это ты о Рейсе? Думаю, да, она была бойцом в Южном Оплоте, — говорит он, подходя к колодцу и снимая крышку. — Если не возражаешь, я ополоснусь. Чтобы выглядеть — и особенно пахнуть — не таким уж заправским кузнецом. А ты можешь поставить свою лошадку рядом с Меривен. Думаю, хозяева возражать не будут.
— Займусь этим, пока ты моешься.
У крыльца позвякивает цепочкой Зилда. Когда она подает голос, юноша подходит к ней и ерошит мех, почесывая козочку между глаз.
— Еще одна твоя подружка? — невозмутимым тоном спрашивает стоящая в дверях кухни Петра. Серые штаны, бесформенная рубаха и незавитые волосы придают ей некоторое сходство с Лидрал.
— Зилда? Да, пожалуй, что и так.
— Я о купчихе. Не так часто женщины занимаются разъездной торговлей.
— Она одевается так, что многие принимают ее за мужчину. Приходится маскироваться, особенно вблизи Фэрхэвена.
— Она приехала повидаться с тобой?
— Я точно не знаю, почему она сюда приехала. Она мне не говорила.
— Доррин, вы, мужчины, просто несносны! — восклицает Петра, а потом вздыхает: — Она тебе нравится?
— Петра, оставь паренька в покое. Иди лучше помоги мне.
— Минуточку, мам, — Петра гладит Зилду и, сказав Доррину с улыбкой: «думаю, она мне понравится», уходит на кухню.
Вернувшись к колодцу, Доррин смывает сажу с лица и рук, гадая, с чего это, в самом деле, Лидрал отклонилась от своего обычного маршрута, сделав пятидневный крюк? Он переодевается в чистое, причесывается и, оглядев комнату, вдруг показавшуюся ему почти пустой, направляется к крыльцу.
Лидрал в чистой темно-зеленой рубахе Петра и Рейса сидят на табуретах под навесом. Зилда, позвякивая цепочкой, тычется Рейсе в ногу. Эту цепочку Доррин выковывал несколько вечеров, ведь техника такой работы была для него внове.
— Смотрит на нее, прямо как отец... — слышится смеющийся голос Рейсы.
