Смотритель…
В памяти волей-неволей всплыл Блаженный Дол со всеми его обитателями, а следом возникло ощущение, весьма напоминающее чувство вины.
Я ведь бросил их, если вдуматься. И пусть мои подопечные не были несмышлеными детьми хотя бы с виду, мне они почему-то вспоминались таковыми. Или излишне доверчивыми? По крайней мере, мои слова для жителей Дола всегда звучали непререкаемой истиной. А как дела обстояли здесь?
На демона прозвучавшая фраза впечатления конечно же не произвела, хотя спокойствие все же поколебала:
– Что происходит?
– Не знаю. Могу сказать только, что мы явно достигли границ чужого владения.
Рядом с коляской раздался лошадиный топоток. Поскольку животные, везшие нас, уже к этому времени стояли как вкопанные, это означало, что причина неожиданной задержки приблизилась вплотную. И в самом деле, в глухом стуке копыт, переступающих с места на место, послышались человеческие шаги, а затем полог, висящий над дверью коляски, приподнялся, и мы увидели лицо молодого человека.
Нас он разглядеть сразу и во всех подробностях не мог, как и каждый, кто заходит в неосвещенную комнату с улицы, залитой ярким солнцем, но его, похоже, мало волновало, как мы выглядим, потому что прозвучал вполне ожидаемый вопрос:
– Подорожная имеется?
Я протянул незнакомцу бумагу, которой нас снабдил Натти.
Разве может быть что-то безобиднее, чем упоминание о путешествующей супружеской паре? Я тоже полагал придумку охотника на демонов удачной. С самого начала и до момента, когда парень, приказавший нашей коляске остановиться, оторвал взгляд от листка с каракулями, старательно подделанными под почерк казенного писаря.
– Чета Мори со-Литто? Муж и жена?
– Все соответственно бумагам, – подтвердил я.
Казалось бы, на этом встреча должна была благополучно завершиться. Однако вместо того, чтобы вернуть мне подорожную и откланяться, незнакомец распахнул дверцу и шагнул внутрь. Теперь его можно было рассмотреть с ног до головы, только времени на праздное наблюдение не оставалось, потому что парень вдруг странно улыбнулся, почти оскалился, и обратился к Лус:
– А ну-ка, милая, задирай юбку и раздвигай ножки!
Мы опешили. Оба. Демон, скорее всего, от того, что прямиком после недавнего насилия никак не ожидал следующего. Я же…
Не принято в пределах Логаренского Дарствия столь непозволительным образом вмешиваться в жизнь людей, если только они не обвинены в преступлении и, что самое главное, это преступление не доказано.
Обстоятельства сомкнулись в круг и тесно сжали свои объятия.
На парне форменная одежда. Неизвестного мне вида, но явно пошитая с соблюдением определенных требований. Это раз.
Именем Смотрителя вряд ли пользуются для прикрытия собственных неприглядных дел: слишком опасно. Это два.
Досмотр никогда не производят с глазу на глаз, а только в присутствии сторонних наблюдателей, дабы исключить возможность сговора, порочащего достоинство дарственных чиновников, даже самого низшего ранга. Это три.
Что в итоге?
Человек, залезший в нашу коляску, явно выполнял приказ, но в то же время преследовал свои собственные цели, а значит, равновесие его сознания шаткое. Настолько, что…
– Знаете, – глубокомысленно и как можно более отстраненно произнес я, – главным достоинством моей супруги всегда были не ноги, а голос. Слышали бы вы, как она поет! Правда, делает это лишь в добром расположении духа. А во всех прочих случаях…
К счастью, демон понял мой намек еще до того, как я демонстративно зажал уши, и воспользовался всей силой голоса, которая имелась в его распоряжении, издав что-то среднее между визгом и свистом, бьющее по слуху не хуже, чем бич по спине.
В распоряжении незнакомца оставалось лишь два варианта действий: с силой или без нее. Первый означал бы, что он и впрямь наделен широкими полномочиями, а также достаточной наглостью. Второй, с увещеваниями и извинениями, расставил бы всех участников событий на положенные места. Но парень поступил третьим способом.
Сначала он отшатнулся, словно звуки, вылетавшие изо рта Лус, поколебали не только воздух, но и твердую материю. Отступил чуть ли не на самый порог и как-то странно замешкался, будто понимал, что оставаться внутри, значит, только усиливать визг, но и выходить наружу – опасно. Тем временем девичьи легкие опустели, демон сделал многозначительный вдох, но повторять трюк с истерикой, слава Божу, не пришлось, потому что краткий промежуток наступившей тишины стал драгоценной оправой для раздраженного и все же весьма мелодичного голоса:
– Это еще что такое?
Несколько вроде бы ничего не значащих слов вызвали на лице парня гримасу, соединяющую в себе великое множество разных чувств, кроме радости. Зато услышанного хватило ему для того, чтобы наконец начать двигаться и… спрыгнуть на землю, скрываясь за тут же опустившимся пологом. Впрочем, небеленое полотно почти сразу же снова оказалось откинутым в сторону, открывая нашим взглядам новое лицо. А заодно и фигуру, показавшуюся мне подозрительно похожей на что-то виденное ранее. Собственно, только по ней я и понял, почему очередной незнакомец, вторгшийся в нашу жизнь, при всей мужественности черт вызывает сомнения в своей принадлежности к мужескому полу.
Конечно, он был безусым и безбородым, как и все прочие прибоженные, но если катральский проповедник был похож одновременно и на мужчину, и на женщину, то чтобы определить пол этого человека, пришлось бы задуматься. Особенно если раньше никогда не встречал обитателей кумирен, одетых по-походному, а не в бесформенные мантии. Хотя и его наряд не выглядел обычным, как, к примеру, у моей старой знакомой.
Длинная безрукавка, надетая поверх рубашки, была украшена вышивкой, тонкой полоской узора, от ворота спускающейся по полам, но это была не цепочка цветов или невнятных загогулин, которыми обычно любят украшать одежду. Сотни крохотных рук, попарно сцепленных пальцами друг с другом. И застежки того же вида на самой безрукавке. Наряд первого незнакомца тоже украшала вышивка, но намного более грубая, чем эта, и все же я мог поклясться, что изначальный рисунок, образец, и здесь и там был одинаков. А кисти рук, соединенные между собой…
– С вами все хорошо, эрте? – осведомился прибоженный, и в его голосе прозвучала искренняя обеспокоенность.
– Мою супругу немного взволновало… поведение вашего человека.
По скуластому загорелому лицу скользнула тень, показавшаяся мрачной даже в тенистых недрах коляски.
– Приношу извинения, эрте. Он вел себя слишком дерзко.
