— Как эмиссару, — начала я. — Ему приходилось иметь дело с отцом? Или с братьями?
— Да. Его отец никогда не извинялся, а его братья слишком боятся меня и не рискнут причинять ему вред, — ни капли высокомерия в словах, только леденящая правда. — Но он никогда не забывает, ни что они сделали с ней, ни того, что его братья пытались сделать с ним. Даже если он и делает вид, что забыл.
Это не совсем оправдывает всё то, что Люсьен говорил мне и как со мной поступал, но… теперь я понимаю. Я могу понять эти стены и барьеры, которыми он, без сомнений, оградил себя. У меня внутри всё сжалось, слишком тесно, чтобы вместить всю боль. Глядя на сверкающий звёздным светом пруд, я тяжело выдохнула. Мне необходимо сменить тему.
— Что произойдёт, если я выпью этой воды?
Тамлин немного выпрямился, а затем расслабился, словно рад отпустить старую печаль.
— Легенды гласят, ты будешь счастлив до последнего вздоха. Похоже, нам обоим не помешает по стакану, — добавил он.
— Не думаю, что мне хватит даже целого пруда, — сказала я, и он рассмеялся.
— Две шутки за один день — чудо, посланное Котлом, — сказал он.
Я криво улыбнулась. Он шагнул ближе, как если бы он силой оставлял позади тёмные, печальные события, произошедшие с Люсьеном. В его глазах кружил в танцах звёздный свет, когда он спросил:
— Чего будет достаточно, чтобы ты была счастлива?
Я покраснела от шеи до макушки.
— Я… я не знаю.
Это была правда — я никогда не думала о таких вещах, кроме мыслей о том, как удачно выдать сестёр замуж, после жить с отцом в достатке еды и учиться рисовать.
— Хм, — сказал он, не отступая. — Как насчёт звона колокольчиков? Или ленточки из солнечного света? Или венок из лунного сияния? — он озорно улыбнулся.
Действительно, Высший Лорд Прифиана. Больше похож на Высшего Лорда Глупостей. И он знал — знал, что я скажу «нет», что мне просто немного неловко наедине с ним.
Нет. Я не позволю ему радоваться из-за того, что он меня смущает. Хватит с меня этого, хватит… той девушки, закованной льдом и горечью. Поэтому я мило улыбнулась ему в ответ, делая всё возможное, чтобы скрыть, как у меня желудок сжимается.
— Купание звучит восхитительно.
Я не дала себе времени сомневаться. И я не приняла толики гордости в том, что мои пальцы не дрожали, пока я снимала сапоги, после расстёгивала тунику и брюки и бросила их на траву. Моё бельё было достаточно скромным, чтобы не открывать многое, но я всё ещё смотрела прямо на него, стоя на травянистом берегу. Воздух был мягким и тёплым, и нежный ветерок мягко коснулся моего голого живота.
Медленно, очень медленно его взгляд блуждал сверху донизу и обратно. Как если бы он изучал меня с головы до пят, каждый мой изгиб. И хотя на мне было бельё цвета слоновой кости, этот взгляд заставлял ощутить себя обнажённой.
Его глаза встретились с моими и он лениво улыбнулся, прежде чем избавился от своей одежды. Застёжка за застёжкой. Я могла бы поклясться, что блеск в его глазах стал голодным и диким — и этого хватило, чтобы я смотрела куда угодно, только не на его лицо.
До того, как зайти в пруд, я позволила себе увлечься и быстрым взглядом окинуть его широкую грудь, перевитые мускулами руки и длинные сильные ноги. Строение его тела не было похоже на Айзека, чьё тело застыло в том долговязом периоде перехода от мальчика к мужчине. Нет — великолепное тело Тамлина отточено веками борьбы и жестокости.
Жидкость в пруду оказалась удивительно тёплой, я шла вперёд, пока не зашла достаточно глубоко, чтобы немного проплыть и зависнуть на месте. Не вода, а что-то более однородное, плотное. Но и не масло, а что-то более чистое и тонкое. Словно ты завернулся в тёплый шёлк. Я настолько увлеклась перебиранием пальцами этой серебристой жидкости, что не замечала его, пока он не оказался рядом со мной.
— Кто научил тебя плавать? — спросил он и окунулся с головой. Вынырнув, он улыбался, а по контурам его маски сбегали сверкающие потоки звёздного сияния.
Я не ныряла, не была полностью уверена, шутил ли он о том, что я стану весёлой, если выпью воды.
— Когда мне было двенадцать, я наблюдала, как в водоёме плавали деревенские дети, и научилась сама.
Это были одни из моих самых страшных впечатлений в жизни. В процессе я проглотила половину водоёма, но я уловила основы, мне удалось победить слепую панику и ужас и довериться себе. Умение плавать казалось жизненно важным навыком, который однажды может оказаться разницей между жизнью и смертью. При этом я никогда не ожидала, что умение плавать приведёт меня к этому.
Он снова опустился под воду, а когда вынырнул, провёл рукой по золотистым волосам.
— Как твой отец потерял состояние?
— Как ты узнал об этом?
Тамлин фыркнул.
— Не думаю, что родившиеся крестьянами обладают такой дикцией.
Какая-то часть меня хотела высказать комментарий о снобизме, но… ну, он прав, и я не могу обвинять его в излишней наблюдательности.
— Моего отца называли Принцем Купцов, — коротко сказала я, плавая в этой шелковистой, странной воде. Мне даже не требовалось прилагать никаких усилий — вода была настолько тёплой и лёгкой, что я чувствовала, словно зависла в воздухе, вся боль в моём теле растворялась в никуда. — Но этот титул, который он унаследовал от своего отца, а тот от своего, был ложью. У нас всего лишь было доброе имя, маскирующее три поколения безнадёжных долгов. Мой отец годами пытался найти способ избавиться от этих многолетних долгов, и когда он нашёл возможность выплатить их, он сделал это, невзирая на риски, — я сглотнула. — Восемь лет назад он собрал всё наше богатство на трёх кораблях и отправил в Бхарат за бесценными специями и тканью.
Тамлин нахмурился.
— Действительно рискованно. Те воды — смертельная ловушка, только если не идёшь по длинному пути.
— Ну, он выбрал не длинный путь. Это заняло бы слишком много времени, а кредиторы уже дышали ему в спину. Вот он и рискнул отправить корабли непосредственно в Бхарат. И они никогда не достигли берегов Бхарата, — я отбросила волосы назад, в воду, отпуская воспоминания о том, каким было лицо отца в день, когда пришло сообщение о затонувших кораблях. — Когда корабли затонули, кредиторы окружили его словно волки. Они рвали его на части, пока от него не осталось ничего, кроме испорченного имени и нескольких золотых монет для покупки того дома. Мне было одиннадцать. Мой отец… он просто прекратил пытаться после этого.
Я не смогла заставить себя упомянуть о последнем, мерзком моменте, когда другие кредиторы со своими дружками пришли сломать ногу моему отцу.
