— Скорее! Тут поблизости есть один целитель! Что если…
— Ага, вот счас я понес его к Анхелю, — захихикал Чудов-Юдов. — Кром не умрет прямо сейчас?
— Нет, — ответил аптекарь.
— Вот и отлично. Всем спасибо, все свободны.
И, прежде чем мы успели хотя бы шевельнуться, Чудов-Юдов схватил Крома в охапку и выскочил за дверь. Я бросился за ним, но опоздал на пару секунд. Чудов-Юдов исчез бесследно, как тот лунный мост.
— Сволочь! — заорал я. — Какая же ты сволочь!
Крик эхом прокатился по улице. В соседних домах послышались сердитые голоса, послышался стук ставень…
— Этот подлый отступник вами попросту прикрылся, господин Горан, — горько сказал аптекарь, появляясь на крыльце. — Украл своего сообщника и подставил нас обоих. Его в городе никто не знает, а о вас наслышаны уже многие. А мне вообще деваться некуда. Прощайте. Встретимся на эшафоте.
— А ты-то тут при чем?
— Как при чем? А соучастие?
— Чем я могу тебе помочь?
— Вы? Помочь? Мне?!
— И кончай мне выкать, надоело. Ну?
Ян Хаген быстро обдумал ситуацию:
— Если вы подожжете мою аптеку, а меня немного пожуете — только аккуратно! — и бросите на пепелище, я буду вам безмерно благодарен!
— И не жалко тебе дома?
Тот осклабился.
— Он застрахован.
— Тогда на выход!
Мы выскочили на улицу как раз вовремя. Улица наполнялась народом. В замке горели все огни, на соседней улице кто-то выкрикивал команды. Мне почудилось, что мостовая дрожит от грохота подков.
Я превратился. Распахнул крылья, покрасовался немного и пыхнул огнем в ночное небо, к безграничному ужасу быстро собирающейся толпы. Потом поджег аптеку, стараясь не задеть соседние дома. На улицу с воплями повалил народ в нижнем белье. Зрелище было живописное, но я был слишком занят, чтобы им наслаждаться.
Аптекарь пронзительно, но несколько фальшиво заорал, призывая на помощь. Я схватил его, подбросил в воздух и поймал, и так несколько раз под охи, ахи и испуганные крики зрителей. Решив, что прохвост достаточно пожеван, я кинул его в горящий дом, откуда он тут же выкатился, сбивая с себя пламя и крича гораздо искреннее.
Момент был выбран удачно: на нашу улочку ворвалась конная стража. На передней лошади сидела Виллемина.
— Ты еще здесь? — спросила она как-то даже грустно. — Ну тебе же хуже.
Я следил за ее руками, но произошло нечто непонятное. Виллемину вдруг окутало облако темной пыли. Запахло плесенью. Я рефлекторно задержал дыхание… Но слишком поздно. Все же какую-то частицу дряни я успел вдохнуть.
Проклятая пыль сковала мои движения. Я словно оказался в воде. Всадники медленно приближались, но это не имело значения, потому что я сам двигался гораздо медленнее их. Через силу взмахнул крыльями и с удивлением обнаружил, что оторвался от земли. Еще один сонный, заторможенный взмах… подо мной проплыли крыши и шпили… Факелы понемногу превратились в огненные точки. Брюхо, лапы вдруг закололо, словно угодил в крапиву. «Стреляют», — понял я, как сквозь сон, со странным безразличием. Еще взмах… покалывание превратилось в онемение, а потом я вообще перестал ощущать туловище. То ли оно было, то ли нет, то ли превратилось в человеческое… Или, может, мне все снилось, а на самом деле я давно уже рухнул и лежал на мостовой, утыканный зачарованными стрелами, одурманенный волшебными грибами Виллемины. Я старался об этом не думать. Мерно взмахивая крыльями, поднимался все выше и выше, целя прямо в спиральное кольцо неровно вспыхивающих огоньков посередине огромной тучи. Стремительно темнело в глазах — или это облако накрыло все небо? Я из последних сил ударил крыльями, уже вслепую ныряя в кольцо молний:
— Лигейя! Открывай! Это я-а-а-а!
Замок висел над горами. Величественное кучевое облако, одинокое в ясном, совершенно безветренном утреннем небе.
Меня разбудил уютный домашний звук — быстрый стук пальцев по клавиатуре. Я крепко зажмурился и потянулся от кончиков лап до хвоста, прогоняя остатки сна, в котором я все еще куда-то несся с бешеной скоростью сквозь облачные громады и холодные вспышки зарниц. Потом распахнул глаза и сразу прищурился — так светло было вокруг. Светло и холодно.
Я лежал, окутанный белесыми волокнами тумана, распластавшись на прозрачном как стекло полу. Смутно припомнил: Лигейя рассказывала, что в ее облачном замке имеется твердая площадка. Что это за материал — дымчатый кварц? Хрусталь?
Пол холодил пузо. Я незаметно поскреб когтем пол и понимающе ухмыльнулся. Какой там хрусталь! Просто льдина. Дешево и сердито. Ледяной диск, летящий над бездной среди легких дымчатых облаков. Солнце пронизывало его лучами насквозь. Внизу проплывала земля. Зелено-бурые леса, синие прожилки рек. Будто медленно поворачивается цветная карта.
Я скосил взгляд вбок, отворачиваясь от бьющего в глаза утреннего солнца. Легкий туман начинал рассеиваться. Зыбкие стены раздвигались, пространство увеличивалось с каждым мгновением. Я обнаружил, что нахожусь в огромном зале со сводчатым потолком. А стены его — непрерывно движущиеся белые волокна, перья из льда, клочки тумана, снежинки, искры, капли воды… Иногда они выглядели совершенно непроницаемыми. Порой в разрывах мелькало голубое небо.
Разрекламированной кучи сокровищ я не увидел. Зато ноутбук заметил сразу же, и неудивительно. Он стоял на самом видном месте — на столе.
Меблировка облачного зала отличалась благородной лаконичностью. Собственно, столом и креслом она и ограничивалась. Выглядели они так, будто попали сюда прямо из какого-нибудь краеведческого музея «Помещичья усадьба XIX века» или из профессорского кабинета. Гнутые ножки кресла, похожие на лапы бульдога, потертая атласная обивка; бесчисленные ящички бюро, зеленое сукно столешницы в пятнах чернил и потеках воска… На столе громоздилась кипа бумаг — принтерные распечатки вперемешку с рукописями, свитками и пожелтевшими страницами каких-то совсем древних заметок. Я вытянул шею — а там что? Уж не папирусы ли? Среди бумаг затерялись несколько обкусанных пластмассовых авторучек и великолепная чернильница с гусиным пером. В центре имелось расчищенное под ноутбук место. По клавиатуре быстро бегали пальцы Лигейи.
— Доброе утро, птенчик! — Серебряная дракониха прекратила печатать и приветливо кивнула мне. — Как ты себя чувствуешь?
Лицо ее было, как всегда, безупречно прекрасно, словно античная маска. Сквозь бледные щеки просвечивал нежный румянец. Ее красота вызывала в воображении раннее-раннее утро где-нибудь на Аляске, когда солнце еще не взошло над заснеженным горизонтом.
