опустошённым, хоть ему ещё не так много лет.
– Ну?
– Как она? – мягко заглядывая ему в лицо, спрашивает Шери.
– Ничего, – скупо отвечает он. – Ушла.
– Она скоро будет совсем взрослой.
– И это ты хотела сказать? Разве мы не должны обсуждать это на собрании вечером, или зачем я туда иду? – нервно говорит Мэтт.
– Ты прав, но я хотела спросить именно тебя…
– Она остаётся человеком, и никогда ничего не узнает. Живёт, как живут все люди, никогда не беспокоясь о своём происхождении. Это всё, что я должен сказать?
– Это всё.
Тишина разверзается пропастью между ними.
– Я скучаю.
Мэтт вздрагивает и, проследив за взглядом Шери, поворачивает голову в сторону маленькой чёрной шкатулки, стоящей на полке.
– А я видел, что вампиры делают с людьми, которые осмелились жить рядом с ними… Извини, не могу позволить себе такой роскоши.
Шери вся сжимается под его пристальным взглядом. Ей хочется уйти, убежать, раствориться, провалиться под землю. Но ноги твёрдо стоят на полу. Комната начинает кружиться, а на глазах выступают слёзы.
– Я бы никогда не допустила этого… – только и может прошептать Шери. Она знает, что ей никогда не объяснить этого ему.
– Ещё бы, – с усмешкой говорит Мэтт.
– Всё не так, как ты думаешь.
– Я видел достаточно.
– Нет, не видел! – вдруг тихая женщина срывается на крик. – Ты не видел! Не видел, как я готова была обмануть весь мир, только чтобы быть с тобой! Не видел, как меня обжигает солнце ранним утром… Не видел, как я бежала к тебе, чтобы предупредить об опасности… Ты ничего не знаешь. Ты испугался, вот и всё. Испугался, что я наврежу тебе или Еве. Но я бы никогда не сделала этого. Ты даже не представляешь, что я готова была вынести ради того, чтобы быть с вами. Но ты сказал: уходи. Ты выбрал свой страх, а не мою любовь.
Шери замолкает.
– Так почему же ты здесь?
– Ты уже спрашивал.
– Я спрашивал – зачем. Почему – это уже другое.
– Люблю тебя.
– А почему ты сейчас уйдёшь?
– Потому что я… Как все вампиры.
С её ресниц падает крупная слеза, а за ней вторая, третья.
– Лучше уходи, – советует Мэтт.
– Нет, – Шери качает головой и стирает пальцами с ресниц влагу. – Мы всегда возвращаемся туда, где и должны быть. Меня вернули к тебе.
Женщина проходит дальше в комнату, берёт с пыльной полки маленькую чёрную шкатулку. Оттуда льётся музыка, и крохотная балерина кружится на платформе.
– Все в конце окажутся там, где и должны быть, теми, кем должны.
Мэтт поднимает голову, и их с Шери взгляды пересекаются.
– Получается, мы не избавимся друг от друга никогда, верно? – спрашивает Мэтт.
– Верно.
– Знаешь… Я ведь тоже скучал…
Шери удивлённо смотрит на него, уловив в его голосе тёплую ноту, впервые за весь разговор. Она, наконец, узнаёт его, Мэтта, такого, каким он должен быть.
– Да и куда ты пойдёшь, – продолжает он, – сейчас только утро, тебе негде будет спрятаться…
– Мне остаться?
– Да, не уходи.
– Обними меня.
– Верно, так и сделаю.
Музыкальная шкатулка смолкает.
Глава 15
Шестерёнки
– По-моему, она сломалась, – виновато сообщила я следующим вечером, протягивая ему шкатулку.
– Ага, – Бронислав Патиенс аккуратно принял вещицу, сел за стол, и попытался её завести.
«Трынь!» – жалобно раздалось из шкатулки, и та смолкла, больше не удалось извлечь из неё ни единого звука. Бронислав хмыкнул и принялся её разбирать. Я стояла рядом и наблюдала, смущённо переступая с ноги на ногу: он наверняка решит, что это я её сломала.
– Шестерёнки стёрлись, – сказал дядя. – Оно и понятно – вещь-то не новая.
–Старше меня, – машинально ляпнула я.
Бронислав Патиенс поднял глаза, глянул на меня, но тут же вернулся к шкатулке:
– Их бы заменить… Я имею в виду – шестерёнки. Тут, впрочем, ничего сложного. У меня даже где-то были …
Он открыл ящик в столе и принялся рыться там.
– Ага, вот! – торжественно вытаскивая маленькую весомую коробочку, в которой что-то гремело, сказал дядя Бронислав. – Знал, что оставались.
Глядя на него, я невольно улыбнулась: таким он выглядел воодушевлённым.
– Чего усмехаешься? – с неизвестно откуда взявшейся здесь отвёрткой в руках Бронислав Патиенс повернулся ко мне. В глазах его горел азарт: – Я просто давно не делал ничего такого… Недавно вот у Хьюго часы сломанные отобрал. Я просто раньше очень много с такими вещами возился, даже сам кое-что смастерить умел…
Я в это время вспомнила вчерашний сон и, хоть мне и не хотелось отвлекать дядю Бронислава от его увлечённой работы, набралась духу и сказала:
– Извините, мне надо самой это починить.
Он поднял голову и вопросительно на меня посмотрел.
– Я обещала, – пояснила я.
– Кому?.. А, ясно, – с лёгким разочарованием дядя Бронислав закивал головой и уступил мне своё место за столом.
Кто бы мог подумать, что чинить что-то так сложно! Даже под чутким руководством дяди Бронислава это тяжело, к тому же я с трудом различала мелкие детали в полумраке его комнаты.
– Аккуратней с этим, а то ещё хуже сделаешь, видишь, какое всё тонкое, – стоя у меня за спиной, дядя отдавал мне указания, – крепче закручивай, а то сдвинется. Тут всё на своём месте должно быть…
Когда, наконец, я водворила последнюю шестерёнку на место, я почувствовала глубочайшее облегчение и вздохнула.
– Держать обещания иногда трудно, да? – поинтересовался Бронислав Патиенс.
– Угу, – буркнула я, с удовольствием вставая из-за стола и распрямляя спину.
– Проверим теперь, как работает?
Шкатулка заработала, а на лице у дяди появилась улыбка.
– Ещё что-нибудь сломаешь – приноси, – с лёгкой иронией сказал он.
– Обязательно.
Какое-то время была слышна только мелодия из шкатулки. Когда стало тихо, он взял шкатулку со стола и протянул мне:
– Думаю, теперь это твоё.
Я взяла вещицу и покрутила в руках.
– Дядя, – сказала я, глядя на крошечную балерину.
– М? – нехотя откликнулся он, складывая инструменты в стол.
– Почему некоторые куклы у мамы обгорели?
Ящик стола задвинулся с громким стуком.
– Это одно из самых… жутких вещей из моего детства, – признался Бронислав. Патиенс.
Я не без любопытства глянула на него, но спрашивать дальше как-то не решалась.
Он вздохнул и рассказал:
– Шери начиталась всякого, и узнала, что раньше ведьм, да и вампиров – кто их там старался различить, – судили и казнили, сжигая на костре. Это так запало ей в душу, что она решила сыграть в такой суд. Всё бы ничего, но она смогла утащить с кухни спички и устроить настоящий костёр в комнате. Я был рядом и успел потушить огонь, но с некоторыми игрушками пришлось попрощаться.
– Вы испугались?
– Ещё бы! – воскликнул Бронислав.
Я согласилась:
– Это и вправду жутко…
– Всё обошлось, – успокоил Бронислав.
Я вздохнула и сползла вниз по стулу, крутя в руках шкатулку.
– Ты выглядишь грустно, – заметил дядя, по обыкновению присаживаясь на край стола.
– Я думаю, что зря я увидела то, что увидела, – призналась я.
– Неужели тебе бы не хотелось знать правду?
– И что это за правда? – возразила я; в груди у меня стало тяжело. – Папа с мамой расстались – из-за меня. Мама поссорилась с семьёй – опять из-за меня. Да даже этот пожар
