– Беспредел, – поддакнул друг, встав ко мне спиной, чтобы иметь лучший обзор остальных вергиен.
– О чем ты? – раскрыл мой вопрос Драгон без былого дружелюбия в голосе.
– Ее мать убила мою, – прорычала Шакти. – Любой ведьме, ступившей на территорию Пятнистой Луны, смерть!
– Чего? – выступила я из-за Драгона, смотря на буду как на сумасшедшую. – Моя мать никогда и не слышала о вашей стае!
– Ри, она не лжет, – напряженно проговорил Марк. – У нее это в воспоминаниях есть. Мари Ора убила ее мать в поединке.
– Достаточно ли хорошо ты знала собственную мать? – презрительно спросила Шакти.
Ну всё.
– Мари Ора Брендон была великой и мудрой правительницей, одной из лучших целительниц и отличной матерью, – медленно, с расстановкой проговорила я, сузив глаза.
– Она была убийцей! – рявкнула Шакти.
– Шакти, даже если все было так, как ты говоришь, Виктория и тем более остальные ведьмы ни при чем. Это был поединок ваших матерей, – проговорил Драг, и ногти на его руках сменились когтями, а глаза стали насыщенного янтарного цвета с суженным кошачьим зрачком. Вокруг Марка сгущалась энергия Воздуха, и из этого не составило труда понять, что драка неизбежна.
– Убирайся отсюда, тигр, – выплюнула буда. – Это совершенно точно не касается тебя.
– Вообще-то касается, – прорычал Драг, и это было впечатляюще.
– Нас больше, Бриар, – впервые заговорил мужчина по левую руку от Шакти.
– Серьезно? – насмешливо спросил Марк. – Ты считаешь, что это вам поможет, Ракеш?
Он поднялся в воздух и сформировал на руке сферу Огня. Рассчитанное представление. Марк всегда любил производить впечатление, и, надо сказать, делал это эффектно. Показал не только свои способности телепатии, но и магию.
Рычание гиен стало на тон ниже, более угрожающим, одна снова противно взвыла, и я поморщилась, стрельнув глазами в ее сторону.
– Марк, дай мне саблю, тебе и магии хватит, – протянула я руку за оружием.
– Меня и одного здесь вполне хватит, так что просто постой в сторонке, Ри, – качнул он головой.
– Жадина, – по-детски обозвала я его.
– Шакти, одумайся, – попытался воззвать к благоразумию буды Драг. – Этой дракой ты нанесешь вред собственной стае. Здесь некому мстить.
– На крови матери я объявила войну ведьмовским отродьям! – рявкнула девушка.
О, а вот и наша кавалерия, – довольно сказала шиза, и в ту же секунду я почувствовала сразу несколько родных мне людей. Точнее, ведьм.
И вновь это приятное покалывание и родное тепло, как вчера, при приближении Марка. Правда, на этот раз чувство было намного сильнее. Возможно, потому, что теперь я не старалась заблокировать его и отгородиться. На мгновение прикрыв глаза, расслабилась, внезапно ощутив себя как дома, в окружении своей боевой семьи. По крайней мере, пяти ее членов, включая Марка.
– Ведьмовское отродье? – переспросила Сэра Рейнхардт, выбегая позади двух вергиен. – Какое интересное определение. Кир, ты слышал?
Я вспомнила, как впервые увидела ее на главной улице поселения, отчитывающей своих в чем-то провинившихся стражников. Грозная, острая на язык, с красными лентами в черных волосах, жгуче карими глазами, сверкающими праведным гневом, она вызывала страх и восхищение. По крайней мере, у меня – восьмилетней.
– Сэра, – не сдержала я улыбки, – рада тебя видеть.
Она улыбнулась в ответ, звякнув монетами, прикрепленными к платку, завязанному вокруг ее пояса. Одета девушка была в простые джинсы, уходящие в сапоги от формы, и черную майку с декольтированным вырезом. За плечом свешивался рюкзак, похожий на тот, что был у Марка.
– А я-то тебя как, Ри! – отозвалась Рейнхардт.
Следом за ней появились Кир Волдо, Хлоя Фриман и Тристан Вайт, в отличие от Сэры облаченные в полную форму Ястребов, включающую в себя еще и плащ с расшитым серебряными нитями ястребом, раскинувшим крылья.
Вся четверка быстро оценила ситуацию и менее чем за секунду окружила гиен внешним кольцом. Вокруг рук Тристана потрескивающим белым свечением закружилась стихия Молнии, у Кира на ладони завихрился Воздух, Сэра и Хлоя разделили любовь Марка к Огню, поигрывая оранжевыми сферами.
– Капитан? – приподнял бровь Кир, и его зеленые глаза лукаво сверкнули.
Обычно так они сверкают накануне драки. В последний раз такой его взгляд я видела перед тем, как мы сцепились со стаей вурдалаков во время патрулирования границы с кланом Огненного Дракона. Знатная заварушка тогда получилась.
– Пока не надо, – качнула я головой, разрываясь на части от охвативших меня эмоций. Я была безумно рада видеть их, нашедших нас так вовремя, но эта радость омрачалась присутствием вергиен и всем, что случилось до этого.
– Шакти, я не хочу драки, тем более потому что прекрасно знаю, чем она закончится, – обратилась я к буде, сверлящей меня взглядом, полным такой горячей ненависти, что впору было урну в крематории заказывать. – Никто из вас не вернется в родное племя. Некому будет возвращаться. Я знаю, что ты чувствуешь, но это не повод втравливать свою стаю в никому не нужное кровопролитие. Хочешь войны – пусть она будет холодной. Даю слово, мои ведьмы не пересекут границ ваших территорий.
Она глубоко вздохнула, схватившись руками за гриву своей «лошадки». Хлоя позади нее отошла в сторону, загасив огонь. Видимо, буда Пятнистой Луны приняла верное решение. Марк опустился обратно на землю, отзывая саблю, так же поступили и остальные Ястребы.
– Хорошо, – мрачно изрекла Шакти. – Ты победила на этот раз, но не думай, что я когда-нибудь забуду горе, причиненное мне твоей матерью. Один шаг за наши границы, и разговор будет другим. Бриар объяснит тебе, где они пролегают. Уходим.
– Она будет пытаться отомстить, – сказал Марк, когда вергиены и их буда покинули нас в полном молчании.
– Разумеется, – кивнула я. – Но пусть действует своими руками, а не навязывает месть соплеменникам.
– Так, я не поняла, нас обнимут сегодня? – возмущенно вопросила Сэра, уже сама подлетая (я не преувеличиваю) ко мне и стискивая в крепких объятиях. Я засмеялась, сжав ее в ответ, а потом перешла в руки Хлои Фриман.
Фриман была одного со мною роста, так что наше с ней объятие получилось лучше. Мельком я отметила, что внешне она никак не изменилась: темная, цвета молочного шоколада, кожа, всклокоченные короткие черные волосы, поставленные колючками и белеющие одной седой прядью, окрашивать которую Хлоя отказывалась, как напоминание о некогда пережитом страхе.
