А если…
— Слышь, земляк! Ты, часом, из лука стрелять не умеешь?
— Из лука? Нет. Откуда?
— Погано дело… А скажи-ка, земляк: откуда ты тут взялся и с чего это вдруг те ребятки — кивок в сторону трупов — тебя поджарить решили? Да и имя твоё узнать было бы любопытственно…
— Я - пан Карел Чернин из Бржедицкого Градца. Ездил вот по делам в Мариенбург, а назад пришлось возвращаться без дружины, с одним джурой. Тут эти огланы налетели впятером, джуру стрелой сбили, а меня окружили — по наряду поняли, что не простой кмет перед ними. Двоих-то я спешить сумел, а одного, самого старшего, и вовсе копием поразил, жаль — не насмерть, да только сдёрнули, поганы, арканом с коня да увязали, как баба веретено пряжей.
— Так ты говоришь, пан Карел, что кроме этих двоих рядом есть и другие? Плохая новость…
— А где их нету? Со времён дедов наших по всей богемской земле разлетелись коршунами и нигде на них управы не найти. Князья чешские — яко смерды ханские! Хан захочет — даст пайцзе, а разгневается — ратью по княжому уделу пройдёт и не станет в том крае ни говора людского, ни дыма печного…
Монголы, когда победу в стычке одержали, добычу разделили да и сами разъехались: двое безлошадных на наших с джурой конях куда-то старика убитого увезли — видно, хоронить по поганскому их обычаю, а эти голодранцы решили выкуп за мою жизнь стребовать, да я-то знаю: кметей монголы на волю всё едино не пускают, хоть и выкупное серебро у родичей берут. Простой человек может хоть ясырем стать, хоть в хашар попасть, а вояку полонённому судьба одна: тетива на горле… Вот и не назывался извергам, чтобы хоть родню в пустой расход не вводить. Тогда они за пытку принялись, а тут вы вдвоём на выручку явились.
— Так ты, выходит, без этой самой пайцзы ехал? Рисковый человек!
Чернин посмотрел на меня как на умственно усталого:
— О чём ты говоришь? Всем известно, что герцог Арнольд Судетский велел обыскивать любого, кто приходит из монгольских пределов, не взирая на рыцарское достоинство, возраст и сан. Если бы стражи перевалов нашли у меня не то, что пайцзе — любую поганскую вещицу — то казнь воспоследовала бы немедленно. Ещё никто в зимнюю пору не сумел живым пересечь гряду гор, так что пришлось скрывать, откуда мы прибыли в Мариенбург. Поэтому всё, могущее нас выдать, было оставлено по сю сторону кордона, однако возвращаться пришлось иным путём…
— Вот оно как… — У меня сложилось упорное ощущение, что пан Чернин что-то недоговаривает, причём весьма немало. — А позволь поинтересоваться: что за нужда понесла тебя из Градца за семь вёрст киселя хлебать?
— Это уж моё дело, мастер Белов. Поверь, жизнь такова, что многие знания лишь умножают скорбь…
— Гм-м… Вот не думал, что воинов — а ведь ты, пан Чернин, воин не из последних! — может интересовать Экклезиаст…
— О, ты, оказывается, не только храбрый простолюдин, мастер Белов, но и книгочей? В чём же заключается твоё ремесло, что вынуждает тебя знать Писание?
— Откуда мне знать его, сам посуди? Так, нахватался то тут, то там… А ремесло у меня самое безобидное, но необходимое в любой стране в любые времена: я кулинар, или, по-вашему, кухарь, трактирщик.
— А где же твой трактир?
— В Жатеце. Пока не открыт, но, надеюсь, с божьей помощью не замедлить с этим делом…
— Что же вы делаете в дне пути от Жатеца?
— Что делаем? Да вот, ходили-ходили, а тут работёнка подвернулась: сволочь всякую в ножи принимать… А в целом — лишние знания, действительно, умножают скорбь…
Да, товарищи дорогие: взгляд у бржедицкого пана такой, что всё Сталинградское управление ГПУ во времена оны обзавидовалось бы… Просвечивает не хуже рентгена на предмет враждебных помыслов.
— Вот оно как… Ну что же, добро: меня ваши тайны не касаются, да и мои вам двоим ни к чему, так что всё правильно. Поклон вам, что от беды избавили! Когда до дому доберусь — закажу мессу благодарственную и по десять фунтов воску на свечи за здоровье каждого из вас пожертвую. Всё, что монголы у меня и джуры моего забрали — и без того теперь ваше, но когда в Жатец вернёшься — ожидай от меня вестника с дарами: хоть жизнь серебром не меряют, да пусть память обо мне будет. А пока — вот, держи! Коль станется так, что попадёшь в Бржедицкий Градец или в какое иное владение Чернинов, — а род наш немал, и земель богато, — покажешь любому кмету, а лучше — вейводе из чехов или моравов. Помогут и делом и советом. Только германов опасайся и поганов: им это казать не вздумай!
С этими словами пан Карел снял через голову шнурок-гайтан с большим — почти в пол-ладони — медным крестом и протянул мне. Протянув ладонь, я ощутил приятную тяжесть согретого на черниновской груди металла. Крест выглядел несколько необычно: нижний его конец был обломан наискось, у ног распятого Христа виднелся верхний уголок гербового щита с фрагментом непонятной геральдической фигуры. На обороте стоящий в полный рост Егорий-Драконоборец прикалывал к земле тонюсеньким копейным лучиком извивающуюся рептилию. Ничего не скажешь: вещица приметная… Вот только не понять, к добру или к худу её мне подарили? И стоит ли связываться с паном Чернином и его непонятными делами? Пожалуй, пока не стоит: глубокое внедрение в этот странный средневековый мир пока не завершено, относительно прочную материально-техническую базу в виде заведения общепита я ещё создать не успел. А надо: время-то идёт, водица капает…
Вот и Ясь вернулся, ведя в поводу бельмастого маштака. Вьюк и инструменты, завёрнутые в рогожу никуда не делись: видно, никто за минувшее время по дороге проехать не успел. Что же, тем лучше!
— Благодарю, пан Чернин! Встречи нашей я и без того не забуду, так что дары в Жатец присылать не обязательно. Но дело наше пока осталось незавершённым, и, ты уж прости, лучше тебе с нами в тех местах не появляться: незачем это.
— Да и мне, слава Яну-вояку, не слишком-то этого хочется: своих забот немало. Вот только как быть: с такой ногою я и дюжины шагов не сделаю, а лошади у меня никакой не осталось…
— Ну, этому горю легко помочь, пан Карел! Раз уж мы помешали общению с ныне покойными господами в малахаях, то невежливо будет вновь оставлять вас с ними наедине. Надеюсь, что езда на нашем "скакуне" не ущемит твоего достоинства, и причинит несколько меньше неудобств, нежели путь пешком к ближайшему жилью…
— Хе, одноногий верхом на одноглазом — это будет весело посмотреть со стороны! Что ж, против такого способа путешествовать возражений не имею: лишь бы не напороться на поганов или их прислужников-ренегатов.
— Бог даст — не напоремся! Однако на всякий случай давайте договоримся — и ты, Ясь, запоминай накрепко: пока не доберёмся до того места, где расстанемся, то для всех встречных мы сопровождаем пана Карела из Бургундии, где он был поранен в рядах хашара.
