– Сначала ты объясни, почему домой не идешь и людям проехать мешаешь? Небось, и хозяев кусала? - не упустил я инициативу.
– Кусала, - призналась хрюшка.
– А зачем?
– Так нам маг заезжий, такой же, как ты, нас понимающий, рассказал, что люди нас убить всех хотят, жестоко и всех сразу, даже кошек и цыплят! - она выпучила глаза, чем-то напомнив мне Пургена. - А спастись можно было только взбунтовавшись. Теперь понял? Домой нам никому нельзя.
– А если я скажу, что маг вам наврал с три короба? Никто вам разом убивать не собирался, - мне было немного стыдно говорить хрюшке, что ее не зарежут. Но ведь всех одновременно убивать действительно никто не думал. - Вот что, милая моя, уйди пока с дороги. Я сейчас с селянами поговорю, и вы все сможете без опаски вернуться в свои сараи. Я сумею убедить ваших хозяев, что вы ни в чем не виноваты, и вас даже не накажут. Вы же не хотели нападать?
– Ну, - признала свинья, - не хотели, но страшно-то… Так ты кто? - вспомнила вдруг она. - Ты, что ли, черного мага не боишься?
– Я маг Ветра, - ответил я шепотом, чтобы старик не услышал.
Хрюшка подумала поросячьими мозгами и решила:
– Стихийным можно верить, - и хрюкнула ушла с дороги.
Федор Михайлович, следящий за нами, чуть от удивления в грязь не сел.
– Что с вами? - испугался я, когда он пошатнулся. Но, нет, боли в сердце не было, так что это всего лишь удивление, а не инфаркт, как я сперва подумал.
– Ты с ней разговаривал, как с человеком, - прошептал старик.
– Ну и что? - я напустил на себя профессорский вид. - Но вы же не слышали, чтобы она мне отвечала, верно? Настоящие ветеринары всегда разговаривают с животными.
– А-а… - протянул Михалыч. Кажется, поверил. - Ну, куда тебя отвести?
– Туда, где, вы сказали, есть пострадавшие.
– А лекарства где взять? - растерялся дед.
– Не нужно.
– Как? - снова ничего не понял он.
– У меня прабабка знахаркой была, - опять соврал я, чувствуя, что моя легенда трещит по швам. - Я заговаривать умею.
Федор Михайлович даже присвистнул:
– Парень, ну ты прям спасательная аптечка!
– Никакая я не аптечка, - отмахнулся я. - Пойдемте к больным.
В первом доме пострадавших было двое: женщина с разбитой, кое-как перевязанной головой и девочка с пораненным курицей глазом; не появись я, девчонка осталась бы с одним глазом.
– Как ты это делаешь?! - воскликнул отец семейства, когда девчушка распахнула совершенно здоровый глаз.
– Тайны врачевания предаются у нас по наследству, - уклончивой полуправдой ответил я. - Я не могу их вам открыть, вы должны понять.
– А ты не говори, не говори, - успокоил меня мой проводник Михалыч. - Не говори, лечи только.
Я благодарно улыбнулся. Меня этот вариант полностью устраивал. Силы за два часа поездки ко мне вернулись, и я мог исцелять людей без всякого для себя ущерба.
– Надеюсь, вы ничего не сделали с животными, которые бросились на вас? - спросил я у исцеленного семейства.
– Нет, - со злостью ответил мужчина, - в руки не даются, но я подкараулю и…
– Никаких "и", - невежливо перебил я. - Животные не виноваты. Этот человек в черном, которого вы видели, преступник и очень опытный гипнотизер. Он подействовал на психику ваших животных, - выдал я самую правдоподобную версию случившегося. - Могу вам обещать, что звери успокоятся.
Лица у селян были задумчивые, но после того, как я их исцелил одним прикосновением, недоверия ко мне, слава богу, не было.
Мы с Михалычем прошли много домов, и почти в каждом мне приходилось исцелять и врать, что Брагос - гипнотизер, что из воздуха он не появлялся, а просто заставил всех так думать. Постепенно паника сходила на нет, и люди стали выбираться на улицу.
Стоит ли говорить, что я умаялся?
– Бледный такой, - заметил заботливый Федор Михайлович, когда мы покинули очередной дом. - Устал?… Да чего это я? Устал, конечно, и спрашивать не надо.
– Да ничего, - ответил я, пытаясь казаться бодрым. - У вас же еще люди пострадавшие остались.
– Да, еще три дома, - признал дед. - Хорошо, вон тот мой. У меня, слава тебе господи, все живы-здоровы. Зайди вон в те два, - предложил он, - а я пока пойду чайник поставлю. Закончишь, дуй ко мне прямым ходом.
Я кивнул и отправился дальше.
Управился я быстро, но умаялся капитально, сильнее, чем после электрички. Людей я вылечил не очень много, но почему-то они дались мне тяжело. На меня что-то давило, лишая сил.
Очевидно, черный маг здесь постарался на славу.
Я пришел к Михалычу, совершенно не чувствуя под собой ног. Он познакомил меня со своей женой и матерью, совсем уже немощной старушкой, не встающей с постели.
– Детей нам бог не дал, - как бы извиняясь, сказал Федор Михайлович.
Меня накормили блинами и чаем с медом. Это были милые люди, так и кружились вокруг меня, выискивая, чем бы еще угодить и трещали о своей сельской жизни без умолки. Только мать Михалыча Прасковья Федоровна не произносила ни слова. Она была слепа, но по осмысленному выражению лица можно было с уверенностью утверждать, что она нас слушает, только не вмешивается.
– Я хочу наедине поговорить с молодым человеком, - вдруг ни с того ни с сего сказала она, поразив всех нас.
Я пораженно уставился на нее. Может, я поторопился, решив, что маразм обошел ее стороной?
– Мама, - начал было Михалыч, - что за глупости?…
– Я хочу поговорить с ним, - отрезала Прасковья Федоровна таким тоном, какому бы позавидовали генералы.
Михалыч и его жена виновато посмотрели на меня, словно извиняясь за старую женщину.
– Идите, мы поговорим, - успокоил я, сам ровным счетом ничего не понимая.
Хозяева вышли на улицу, а я с некоторой опаской подошел к кровати бабки Прасковьи.
– Дождалась-таки, - с облегчением вздохнула она.
Я присел на стул у ее кровати и несмело спросил:
– Чего - дождались?
– Тебя, волшебник, тебя.
Сердце громко бухнуло и куда-то провалилось, я вздрогнул.
– С чего вы взяли, что я… - договорить мне не дали: старая женщина властно подняла руку.
– Ври, кому хочешь, но не мне. Знаю я про вас, маги. Мне еще в молодости одна гадалка предсказание сделала, что придет ко мне…
Про то, как надо говорить со старшими, а теме более с пожилыми людьми, я напрочь забыл и беспардонно перебил:
– Какая гадалка?
– Волшебница, - старушка и не думала обижаться. - Подруга моя. Она мне рассказала, потом другие маги меня убить пытались, да она спасла. Только ослепла я с той поры…
Мне вдруг стало так стыдно за магов, которые сотворили такое, что я отвернулся. Только слепая не видела моего жеста и спокойно продолжала:
