Джем сунул в рот финик и очистил очередной мандарин. За Радугу он не переживал: он был уверен в том, что собака того и гляди вынырнет из-за занавеса листвы или выбежит из-за живой изгороди, усыпанной цветами.
Джем рассеянно размышлял о том, какая жизнь могла быть у Радуги раньше, в те дни, когда его шкура была тусклой и грязной. Наверняка жизнь у пса прежде была совсем не веселой, и, несомненно, это создание должно было только благодарить судьбу за ту странную метаморфозу, которая преобразила его и перенесла сюда, в этот прекрасный сад.
«Ну а я? — гадал Джем. — Стоит ли мне благодарить судьбу?» Страх, испытанный им поначалу, быстро улетучился, растворился под воздействием сладости фруктов, тепла воздуха, ароматов цветов. И все же тревожные вопросы Джем продолжал ощущать: волнами озноба они накатывали на него, невзирая на тепло поднимавшегося все выше и выше солнца.
Цвет неба изменился. Нежно-розовая окраска зари сменилась яркой синевой. Джем запрокинул голову. Ветви деревьев смыкались, образовывали зеленый купол. Странно... День разгорелся слишком быстро.
Но где же солнце? Получалось, что прямо над головой, в зените. Долго ли он слонялся по тропинкам в саду? Он съел все прихваченные из вазы фрукты, но снова был жутко голоден.
Он встревоженно огляделся по сторонам.
— Радуга?
* * *
Джем стоял в зарослях ив. Среди травы у него под ногами пестрели цветы, устилали землю разноцветным ковром. Стояла непроницаемая тишина — здесь даже пение птиц ее не нарушало. Джем опустился на колени, гадая, как быть. Куда подевался пес? Небо потемнело, стало лиловым, близился закат. Что же это такое? Как странно здесь текло время? Скоро должен был настать вечер, а Джему казалось, что прошла всего-то одна пятнадцатая [4] с тех пор, как он покинул загадочный дворец.
Он присел, набрал с травы пригоршню лепестков, растер их в пальцах. Только теперь он обратил внимание на их цвет. Ну конечно: лепестки были разноцветными, как собака. Что это могло означать, что означало все это? Если он стал пленником, то где стражи, которые должны были его охранять? Может быть, выпитое им зелье все же было отравлено? Может быть, этот прекрасный сад был видением? Может быть, все, что теперь окружало Джема, было видением, миражом?
Джем закрыл глаза, открыл... Снова зажмурился — снова открыл.
Никакого толку.
Он снова зажмурился и снова разжал веки.
То же самое.
Он закрыл лицо руками и застонал. Как ему хотелось снова очутиться на борту «Катаэйн»... нет, не туда он желал переместиться, а еще дальше, назад, в Ирионский замок... нет! Джем устремил взгляд на лепестки на ладони. Радуга Орокона — повсюду, сколько хватало глаз. Вдруг эти заросли напомнили ему о том месте в Диколесье, где когда-то он возлежал на ложе из лепестков с девушкой-дикаркой. Он взволнованно сжал мешочек с кристаллом. Образ возлюбленной предстал перед его мысленным взором, и он прошептал, как молитву:
— Ката... Ката. Я не предам твою любовь.
Джем встал, наполненный неожиданной силой, и тут же услышал дружелюбный собачий лай. Выйдя из-за деревьев, он увидел Радугу. Пес стоял около искусственного водоема. Полосы на его шерсти в сумерках потускнели.
Джем ахнул. За время прогулки по саду он видел и другие пруды, но этот был, конечно, намного красивее остальных — огромный, вытянутый в длину прямоугольник зеленоватой, сверкающей воды, усеянный белыми кружками кувшинок. Пруд простирался вдаль и словно бы исчезал в бесконечности.
Но нет, не совсем так... В дальнем конце Джем разглядел озаренный яркой луной дворец. Наверняка у этого прекрасного здания было несколько фасадов, и все же Джем подумал, как это странно, что утром он никакого пруда не заметил... и до сих пор не наткнулся на него во время странствий по саду. Да, странно, загадочно тут все было устроено. Но, с другой стороны, простора для фантазии хватало, вот только по каким законам было спланировано пространство вокруг дворца, Джем пока понять не мог.
Он взглянул на воду и увидел собственное отражение. И не только собственное — еще он увидел отражение стоявшей рядом с ним девушки.
Джем резко обернулся.
— Ката?
Нет, иллюзия. Только иллюзия. Джем снова устремил жадный взгляд на воду. О, если бы только... Повинуясь безотчетному порыву, Джем сорвал с себя одежду и проворно нырнул в прохладные глубины пруда. Его руки и волосы в свете луны казались золотыми. Джем плыл, рассекая воду плавными, равномерными гребками, и думал только о красоте сада, дворца, пруда.
Доплыв до противоположного берега, он понял, что совсем не чувствует усталости. Радуга поджидал его там. А еще Джема ожидал прекрасный юноша — тот самый, что утром поднес ему питье. Теперь он держал в руках чудесной красоты одежды.
По женственным губам юноши пробежала улыбка.
— Ты освежился, молодой господин? Это хорошо, но теперь следует поторопиться. Пора ужинать, а мой сиятельный господин и повелитель ожидает тебя.
Глава 21
ДВОРЕЦ С БЛАГОУХАННЫМИ СТУПЕНЯМИ
— Ай-и-и-и! Ай-и-и-и! Ай-и-и-и!
— Что они делают? — озадаченно проговорил Раджал.
Посреди улицы, около высокого забора, трое стариков в грязных белых тюрбанах вертелись и вертелись на месте, озаренные лучами заходящего солнца. Они поворачивались плотным кругом, притопывали по пыли загрубелыми коричневыми ступнями и размахивали поднятыми руками. Их длинные бороды развевались и сплетались друг с другом, как их голоса. Уже не раз после прибытия в Куатани Раджал слышал призыв к молитве, но тут происходило нечто другое, еще более странное и непонятное.
— Забавный обычай, — равнодушно отметил лорд Эмпстер.
— Забавные? Они быть полоумный, мои господины, — поежившись, объявил капитан Порло. — Я хорошо, очень даже хорошо помнить: как разы перед теми, как мне повстречаться с кобра, я видать такой люди. Они плясать и завывать, совсем как дикарь какой-нибудь. Это бывай нехороший знак, так и знай. Вот и Буби точно это чувствуй — ты ведь чувствуй, мой красотка, а?
Ощерив коричневые зубы, старый морской волк пытался удержать свою любимицу на плече. Выдался прохладный вечер, и трое спутников стояли на длинной террасе под низким навесом. Терраса была отгорожена от улицы узорчатой решеткой. Решетка была настолько хитро устроена, что с улицы выглядела всего-навсего плотным геометрическим узором, но при этом находящимся за ней открывался превосходный вид на город. Улицы плавно спускались к гавани. Вечерний ветерок шуршал листвой пальм. Купола и минареты сверкали в лучах закатного солнца. Но это прекрасное зрелище в немалой степени портили безумные песнопения троих грязных стариков.
