— Никчемный жест, — сказал человек в черном, исхитрившись придать словам сразу и сердитое, и насмешливое звучание.
— И тем не менее, — отозвался стрелок. Во рту были крохотные болячки, результат авитаминоза, и вкус соли заставил Роланда желчно усмехнуться.
— Боишься зачарованного мяса?
— Да.
Человек в черном откинул капюшон.
Стрелок молча взглянул. В известной степени лицо человека в черном встревожило и разочаровало его. Пригожее, с правильными чертами, оно было лишено тех отметин и характерных особенностей, что указывают на человека, пережившего ужасающие времена и причастного великим и неведомым тайнам. Длинные черные волосы свалялись и свисали неровной бахромой. Высокий лоб, темные и блестящие глаза, неопределенного вида нос, полные чувственные губы. Бледностью он мог поспорить со стрелком.
Наконец Роланд сказал:
— Я ожидал увидеть человека более преклонных лет.
— Это не обязательно. Я почти бессмертен. Разумеется, я мог бы принять облик, более соответствующий твоим ожиданиям, однако предпочел показаться тебе… э… в обличье, данном мне от рождения. Смотри, стрелок, закат.
Солнце уже зашло. Небо на западе затопил угрюмый свет горнила.
— Ты вновь увидишь восход лишь по прошествии времени, которое может показаться тебе чрезвычайно долгим, — негромко произнес человек в черном.
Стрелок вспомнил пропасть под горами, а потом посмотрел на небо, где, точно пружина в часовом механизме, щедро раскинулись созвездия.
— Теперь, — тихо сказал он, — это не имеет значения.
Человек в черном тасовал карты так быстро, что они летели, сливаясь в сплошную полосу. Колода была огромной, рисунок карточной рубашки закручивался спиралью.
— Это карты Таро, — говорил человек в черном, — стандартная колода, смешанная с выборкой из созданного лично мной. Смотри внимательно, стрелок.
— Зачем?
— Сейчас я погадаю тебе, Роланд. Надо перевернуть семь карт по одной и поместить с остальными. Я не делал этого более трехсот лет. Да и, сдается мне, не читывал ничего, похожего на твою судьбу. — В голос, подобно кувиэнскому ночному воину с зажатым в руке боевым ножом, снова прокралась насмешливая нотка. — Ты последний искатель приключений в мире. Последний крестоносец. Как это должно радовать тебя, Роланд! И все же ты понятия не имеешь, до чего близко теперь стоишь к Башне — близко во времени. Над твоей головой вращаются миры.
— Тогда читай мою судьбу, — хрипло выговорил стрелок.
Открыли первую карту.
— Повешенный, — сказал человек в черном. Тьма вернула ему капюшон. — Однако здесь, от всего особняком, он означает силу, а не смерть. Повешенный — ты, стрелок; ты, кто вечно бредет вперед, к своей цели, через все пропасти Гадеса. Ты уже бросил одного спутника в бездну, разве не так?
Он перевернул вторую карту.
— Моряк. Обрати внимание на ясное чело, гладкие щеки, страдальческие глаза. Он тонет, стрелок, и никто не бросит ему веревку. Мальчик, Джейк.
Стрелок поморщился и ничего не сказал.
Перевернули третью карту. На плече у юноши, щерясь, стоял павиан. Лицо молодого человека было обращено кверху, черты застыли в гримасе традиционно изображенного ужаса. Вглядевшись пристальнее, стрелок увидел, что павиан держит хлыст.
— Невольник, — сказал человек в черном. Костер отбрасывал на лицо оседланного юноши тревожные быстрые тени, так что казалось, будто оно оживает, искажается немым ужасом. Стрелок поспешно отвел глаза.
— Отчасти выводит из равновесия, правда? — спросил человек в черном. Казалось, в его голосе вот-вот прорвется сдавленный смешок.
Он открыл четвертую карту. За прялкой, свивая нить, сидела женщина в накинутой на голову шали. Изумленному стрелку привиделось, будто она коварно улыбается и плачет одновременно.
— Владычица Теней, — заметил человек в черном. — Не кажется ли она тебе двуликой, стрелок? Так и есть. Истинный Янус.
— Зачем ты мне все это показываешь?
— Не спрашивай! — резко сказал человек в черном, и все-таки он улыбнулся. — Не спрашивай. Просто смотри. Если тебе легче считать это всего-навсего бессмысленным ритуалом вроде церковных обрядов, если это возвращает тебе хладнокровие, пусть будет так.
Он хихикнул и перевернул пятую карту.
Ухмыляющаяся жница сжимала костлявыми пальцами косу.
— Смерть, — просто сказал человек в черном. — Но не твоя.
Шестая карта.
Стрелок посмотрел на нее и ощутил в животе странную щекотку нетерпения, смешанного с ужасом и радостью, дать же название чувству в целом было невозможно. К горлу подступала рвота, и в то же время хотелось пуститься в пляс.
— Башня, — негромко произнес человек в черном.
Карта стрелка занимала центр расклада; по углам, как спутники, окружающие звезду, располагались следующих четыре карты.
— Куда идет эта карта? — спросил стрелок.
Человек в черном положил Башню на Повешенного, полностью закрыв его.
— Что это значит? — спросил стрелок.
Человек в черном не ответил.
Роланд резко и хрипло переспросил:
— Что это значит?
Человек в черном не ответил.
— Будь ты проклят!
Никакого ответа.
— Тогда что за карта у нас седьмая?
Человек в черном перевернул седьмую карту. В сияюще-синем небе вставало солнце. Вокруг резвились купидоны и духи.
— Седьмая карта — Жизнь, — тихо сказал человек в черном. — Но тоже не твоя.
— Где ее место в раскладе?
— Не твоего ума дело. И не моего. — Человек в черном небрежно смахнул карту в угасающий костер. Она обуглилась, свилась в трубку, вспыхнула. Стрелку почудилось, что сердце в груди дрогнуло и обратилось в лед.
— Теперь спи, — беспечно велел человек в черном. — Уснуть, и видеть сны, и все такое.
— Удавлю, — процедил стрелок. С великолепной, свирепой внезапностью согнув ноги, он перемахнул через костер к своему собеседнику. Улыбающийся человек в черном увеличился в размерах, загородив собой все, а затем отступил вглубь длинного гулкого коридора, полного обсидиановых столбов. Мир заполнился звуками сардонического хохота; Роланд падал, умирал… уснул.
И видел сны.
Вселенная была пуста. Ничто не двигалось. Ничего не было.
Смущенный, ошеломленный стрелок медленно плыл.
— Да будет свет, — беспечно произнес голос человека в черном — и стал свет. Стрелок бесстрастно, словно со стороны, подумал, что свет — это хорошо.
— Теперь да будет наверху тьма, и в ней звезды, а внизу вода. — И явились твердь небесная с водою. Стрелка несло по волнам бескрайних морей. Над головой сверкали мерцающие, негасимые звезды.
