— Какого? — Эльф оглушительно чихнул, недовольно потряс головой и внимательно всмотрелся в каменную пыль которая скрывала неожиданного визитёра.
Глафира недовольно рыкнула, где ж это видано, чтобы в пещеру к дракону врывались подобным образом, да ещё кто. Кстати, а кто?
Как только пыль немного улеглась, перед глазами драконихи оказалось странное существо. Трогательно розовый цвет, множество постоянно шевелящихся ножек и крупное, разделённое на сегменты тело.
— Это что такое?
— Не что, а кто.
Голос, раздавшийся откуда-то из района нахождения нежданного визитёра, сильно озадачивал.
— Оно что, разговаривает? — Тихо спросил Глафиру подошедший Гравиль.
— Оно, как вы изволили выразиться, не разговаривает, но я очень даже да. Из-за розового тела вышел кто-то очень сильно напоминающий человека, вот только человек это был странный. В первую очередь его выдавали глаза, белёсая муть поселившаяся в некогда ярких и лучистых глазах, теперь сразу же указывала на его природу, не оставляя ему шансов на реабилитацию.
Гравиль начал плести заклинание, но был остановлен тихим покашливанием и вкрадчивым голосом.
— Может сначала спросите, зачем я пришёл? Не думаете же вы, что я как ненормальный, подкупив эту милую животинку лез к дракону в пасть, просто так.
— Фу. — Сказала Глафира и сморщила нос. — Я мертвечину не ем.
— Это было образное выражение, мадам. Вы сегодня так очаровательно выглядите.
Дракониха глупо хихикнула, уж кто-кто, а нежить ей комплименты еще не говорила.
— И зачем же вы здесь? — Гравиль прищурившись, разглядывал неупокоенного.
— Видите ли, я сам из проклятых болот, из тех самых, что теперь под Эклеоном.
— И что?
— Недавно через наши болота проходили молодые нелюди. Очень приятные в общении, надо сказать.
— Зачем нам это знать. — Брови эльфа вопросительно выгнулись.
— Может и ничего, но мне кажется, что вы знакомы с родителями деток.
Гравиль тут же напрягся и тихо спросил. — Как их звали?
— Саниэль Кристьен и Кирилен. Эти имена вам о чём-то говорят?
Кир глухо простонал и с трудом разлепил веки. Голова гудела, словно вчера он основательно приложился к бутыли гномьего самогона. При попытке подняться, всё тело отозвалось ноющей болью. Память упорно молчала, словно вражеский шпион на допросе — и больно и обидно, а всё равно ничего не скажу.
Полувампир ещё какое-то время полежал, а потом предпринял ещё одну попытку сесть. Как ни странно, ему это удалось. Сразу же накатила дурнота, а пред глазами заплясали назойливые мушки.
— «Нда, вот это называется, погуляли. А всё эта ледяная зараза виновата. Встречу, ноги выдерну».
Успокаивая себя подобным образом, Кир по стеночке сходил до эксклюзивной дырки в полу и вернулся на место. Память по-прежнему зияла чёрными дырами, но кое-что всё же всплыло в одурманенной заклятиями и зельями голове.
Он определённо с кем-то дрался. Вот только с кем? И почему теперь так сложно всё вспомнить? И где вообще он находится?
Голова разболелась сильнее, пришлось срочно прилечь. Мысли путались и переплетались, перескакивая с одного на другое. Жутко хотелось спать, но заснуть, почему-то не получалось. Когда он, наконец-то, впал в некое подобие забытья, ему послышались смутно знакомые голоса.
— Ты уверен, что не ошибся с дозой?
— Конечно, господин.
— Тогда почему он вот уже вторые с сутки валяется, словно дохлый кошак.
— Магическое истощение, плюс серебряный ошейник, плюс пять боёв подряд. Тут и архимаг свалится. А этот полуоборотень ещё очень молод, если переводить его возраст на человеческий, ему не больше восемнадцати лет, так что его реакция на условия содержания вполне нормальна.
Второй голос витиевато выругался. Потом послышались шаги, и Кир почувствовал, как кто-то склонился над ним. Ему стоило больших усилий, для того чтобы не выдать то, что он пришёл в себя.
— Как только его состояние изменится, сразу же сообщить мне.
— Конечно господин. Как прикажете.
Дверь заскрипела, закрываясь за спиной неведомого господина и, Кир распахнул глаза.
— Я так и думал, что ты притворяешься.
Над полувампиром склонился молодой мужчина с короткими пепельными волосами и доброй улыбкой на открытом симпатичном лице.
— Почему не выдал? — Хрипло проговорил Кир, насторожено разглядывая незнакомца.
— А зачем? Чтобы тебя опять на арену вернули и продолжили избивать?
— Я был на арене? — С некоторой долей удивления проговорил полувампир.
— Ты не помнишь? — Брови мужчины сошлись на переносице, он склонился над Киром, потрогал его лоб, заглянул под веки, потом положил руки на виски и замер, прикрыв глаза.
— Эх, всё-таки переборщил с зельем.
— С каким зельем? — Насторожено спросил Кир.
— Тебя когда в пятый раз на бой погнали, я предложил Зороту тебя немного подпитать. Ты, наверное, и сам бы справился, но страховка не мешала.
— Понятно. А Зорот у нас кто?
— Зорот? Это наш хозяин. Он тебя купил три дня назад и сразу же на бой выставил. Не терпелось ему твои боевые навыки посмотреть.
— Погоди, ты сказал, наш хозяин.
Мужчина как-то тускло улыбнулся и, взявшись за воротник своей рубашки, слегка оттянул его вниз. На его шее тускло блестел позолоченный ошейник.
— Ты раб?
— Это очевидно.
— Но, ты ведь лекарь. Это запрещено.
— Здесь всем плевать на запреты. Единственное что их интересует, это выгода. Они продают и покупают всё: людей, удовольствие, боль, смерть, надежду, здоровье, страх. Весь спектр человеческих эмоции продаётся и покупается. У меня стало складываться ощущение, что люди не верят в действительность своих переживаний, если не заплатили на них деньги. Это очень страшно.
Мужчина на мгновение прикрыл глаза, а потом поднял на Кира взгляд полный горечи.
— Я пробовал привыкнуть, но у меня не получается. Я сюда ехал по распределению, после окончания академии. Я хотел помогать людям. Но меня перехватили в первый же день. С тех самых пор я лечу тех, кого покалечили на арене. В большинстве случаев, спасти никого не получается, но попадаются и крепкие ребята — вроде тебя.
— Почему ты не сообщил о случившемся в академию?
— Кто бы мне дал. На меня как ошейник надели, я сам не свой стал. Я без приказа ничего не могу. Я делаю только то, что он хочет, всё остальное просто проходит мимо моего сознания.
— Ты пробовал с этим бороться?
— Бороться? — У рта мужчины пролегла горькая складка. — Я даже не думаю об этом. Мне это не интересно. Понимаешь? У меня совершенно нет своих желаний. Ни одного. И это страшно.
