Дед и Даниэль были у моря, на берегу… Ее охватила неуверенность. Обычно никто в чужие жилища не входил без приглашения. Она пошла назад, домой, на душе было неспокойно. Было уже поздно, и все в стойбище спали.
Ей было нелегко идти, рана болела по-прежнему. Но вообще-то в последнее время она старалась забыть все, что было связано с Горой четырех ветров, и только радовалась предстоящему путешествию.
И лишь ночью, во сне, или в минуты одиночества на душе у нее снова становилось невыносимо тяжко.
«Не ищи слишком глубоко», — предупреждал ее Сармик. Но она сделала именно это.
Внизу, у лодки Ировара посетил неожиданный гость.
— О, Сармик! Как приятно видеть тебя снова!
Седобородый таран-гаец выглядел угрюмо.
— Уезжаешь, парень? — сказал он Даниэлю. — И Ширу с собой забираешь?
— Да, я ужасно рад.
— А много народа знает, что она уезжает?
— Только несколько человек, — ответил Ировар. — Мы постарались держать это в секрете, насколько это было возможно.
— Хорошо, — сказал Сармик. — Я не успокоюсь, пока она не уедет.
— Почему?
— Все дело в Маре, — сказал Сармик приглушенным голосом. — С ним что-то происходит, и я не знаю, что это. Но думаю, что это как-то связано с Широй. Если он узнает, что она едет с водой из источника, чтобы обезвредить Тангиля, он попытается помешать. Всеми силами.
— Мы понимаем, — сказал Даниэль. — Но ты говоришь, что с ним что-то не так. В чем это проявляется?
Сармик вздохнул.
— Он куда-то исчезает каждый вечер. И возвращается только поздно ночью. Вассар говорит, что его видели недалеко от Нора — он стоял над стойбищем, как бы караулил кого-то. А когда он возвращается… Ну, не каждый раз, но иногда он кажется совершенно больным! У него сильные боли в груди. Говорит, что как будто что-то сжигает его изнутри. И тогда он приходит в неописуемую ярость и крушит все, что попадается ему под руку. В его хижине в горах не осталось уже ни одной целой вещи.
Они не могли сдержать улыбки, как бы серьезно они не восприняли эти слова.
— А он не всегда ведет себя так?
— Нет, отнюдь. Map никогда не дает волю чувствам. Честно признаюсь вам, меня это пугает. Потому что я не понимаю, почему он так ведет себя.
Даниэль сказал всезнающе:
— Очевидно, он огорчен тем, что Шира добралась до чистой воды. Ведь это его касается.
— Нет, — медленно и задумчиво промолвил Ировар. — Нет, боюсь, здесь что-то другое. В тот день, когда Шира только что вернулась из своего путешествия по пещерам, на берегу в Таран-гае эти двое заключили какой-то договор. С тех пор Map смотрит на нее, как на свою собственность. Этот договор мне не нравится.
— Свою собственность? — фыркнул Сармик. — Map не испытывает никаких чувств к женщинам.
— Нет, не об этом речь. Я думаю… Хотя я этого не знаю, но я хорошо знаю мою внучку… Мне кажется, Шира ранена настолько смертельно, что не хочет больше жить. И что она попросила Мара…
Сармик присвистнул:
— Но он же не может! Map не может до нее добраться.
— Нет. Возможно, именно поэтому он в такой ярости?
Даниэль быстро проговорил:
— Тогда нам надо увезти ее отсюда как можно скорее.
— Да, — сказал Сармик. — Хорошо, что вы уезжаете уже завтра. Потому что вы, по-моему, правы. Очень похоже, что Map ходит и высматривает именно Ширу. Он чего-то ждет с какой-то неприятной радостью. Это холодная радость, которая у него связана только со смертью. А поскольку он не может к ней подобраться, он жутко разочарован. Я боюсь, Ировар. Очень боюсь!
Шира вошла в ярангу и остановилась, как вкопанная. Сердце ушло в пятки, лицо запылало.
— Map!
Он стоял у очага, который почти погас от идущего от него холода. Шира непроизвольно бросила взгляд на свои вещи, где была и бутылка с водой, еще неупакованная. Но, кажется, он ее не заметил.
— А кто уезжает? — спросил он. — Чужеземец?
— Да, — ответила она — и не солгала. Она знала, что не должна ничего говорить о своем собственном отъезде.
— Отлично, — сказал Map своим хриплым голосом. — А то сует свой нос, куда не просят.
— Он может многое и многое понимает, ты это хотел сказать? Садись и выпей со мной!
Это было обычаем — приглашать гостей выпить.
Map к такой вежливости не привык и не знал, что должен ответить, но потом уселся на оленьи шкуры и стал ждать, пока она приготовит питье. Это его устраивало.
— Ведь ты не забыла про наш уговор? — грубо спросил он.
— Нет, отнюдь, — ответила она. Ее руки дрожали так сильно, что она с трудом могла удержать чашку. — Чем больше времени проходит, тем больше мне хочется умереть.
— Ты знаешь, я не могу сделать это, пока у твоего лба этот проклятый свет.
— Знаю. Но как только моя миссия будет выполнена, я твоя. В чем дело, Map?
Она услыхала, как он издал приглушенный стон, и увидела, как он наклонился вперед, как будто грудь его пронзила острая боль.
Он поднялся.
— Ничего, глупая девчонка! О чем это ты?
Шира была в полной растерянности, она не знала, что сказать. Она сняла свою маленькую чашку с жерди, на которой она висела, и оттуда же — чашку для гостей. А потом налила гостю напиток.
Map поглядывал на нее горящими глазами. Все оказалось легче, чем он ожидал.
Он знал, что она не должна пить чистую воду из источника, потому что тогда этот проклятый свет у ее головы исчезнет. Она станет обычным человеком и не сможет исполнить то, что ей предназначено. Шама не хотел, чтобы Шира выполнила свою миссию. А Шама был господином Мара.
Если она выпьет воду, он получит еще одно и гораздо большее преимущество. Map сможет убить ее, ничто не помешает ему больше. О, как сильно он хочет ее убить! Он искренне ненавидел ее.
Он не знал, почему ненавидит именно Ширу. Может быть, потому, что она так приветлива с ним? Так… доверчива? Она обратилась к нему и попросила его убить ее, потому что уже не могла больше. Это создавало между ними какую-то интимную связь, которую он не мог вынести.
Он также не мог понять, почему он каждый вечер должен идти к Нору, стоять и смотреть на ее дом, вниз. Нет, конечно, он понимал — он должен позаботиться о том, чтобы быть на месте, когда ей понадобится его убийственная защита, или же если ей придет в голову его обмануть. Хотя как смогла бы она ускользнуть? Ведь теперь она еще долго никуда не уйдет из летнего стойбища.
Map ничего не знал о том, что задание, которое получила Шира, должно быть выполнено в стране Даниэля. Никто не осмелился рассказать ему об этом.
Когда он вошел в ярангу, то тут же увидел бутылку. Он взял ее, нашел маленькую чашку — он понял, что она, должно быть, принадлежит Шире — и капнул в нее несколько капель. Дерево сразу же впитало их.
А Шира ничего не заметила.
