— А что вы хотели найти?
Она задумалась. Не оттого, что не хотела раскрывать тайну. Никакой тайны в ее поисках не было. Она решала, как лучше и вернее объяснить свое дело.
— Я сама точно не знаю, — сказала она наконец, — мои поиски — это сплошное "пойди туда — не знаю куда, найди то — не знаю что".
— А все-таки?
Она улыбнулась.
Я вообще-то из Новгорода. Можно даже сказать, из Новых Дворов. Давно, несколько лет назад, часовню из нашей деревни решили перевезти в Витославицы. И, когда ее разбирали, нашли подлинную икону семнадцатого века. Это было изображение Матери с Младенцем. Но такое, каких я нигде не видела. Женщина на иконе была молодой. Совсем юной, почти девочкой. В общем, мне хотелось бы узнать, кто ее написал и почему именно так.
Доброжелательная бабушка покачала головой, а мужчина задумался.
— А на самой иконе…
Девушка поморщилась.
— Ее не успели изучить. В ту же ночь какие-то выродки подожгли часовню.
Все сгорело.
— А почему вы искали ее здесь?
— Не только здесь, — возразила посетительница, — везде, где можно встретить иконы семнадцатого века. И потом… Видите ли… Вы, конечно, вправе мне не верить, но у меня есть еще одна зацепка. Моя фамилия — Сторожева. Самая что ни на есть ярославская. Мои предки жили здесь со времен Ярослава Мудрого. Дед был почетным гражданином города, а это звание давали только ярославцу в десятом колене. А эта меленькая святая… — она запнулась и быстро проговорила, — в общем, мы с ней похожи, как сестры-близнецы. Ее писали с кого-то из моих предков.
— Это невозможно, — возразил мужчина. — Иконы не писали "с натуры". Они в принципе не могли быть реалистичными.
— Я знаю. Поэтому художник и спрятал ее. Боялся, что обвинят в ереси или святотатстве.
Оба, и мужчина и бабушка, уставились на посетительницу. Новость была если не сенсационной, то уж во всяком случае, не рядовой. И тут случилось нечто странное. С усталого, жесткого лица гостьи сошли вдруг лишние пять-семь лет, исчезла хитринка, пропал цинизм. На музейных работников смотрела маленькая святая с чистым и всепрощающим взглядом больших и ярких глаз.
— Простите, как вас зовут? — спросил мужчина.
— Яна.
— Редкое имя.
— Вовсе нет. «Яна» — это производное от «Татьяны».
Он кивнул.
Возможно мне удастся что-нибудь выяснить. Вы заинтриговали меня. Если вы оставите свой адрес…
— Да, конечно, — обрадовалась Яна, — запишите.
Адрес был, конечно, не ее а здешней подруги. Этот рефлекторный обман мгновенно вернул ее к действительности, напомнив, на каком она свете. Когда Яна вышла из под гулких сводов церкви в июльский день, она была уже не "маленькой святой" а "непотопляемым авианосцем". Наваждение как нахлынуло, так и прошло. Но воспоминания все еще не отпускали ее. Воспоминание о почти детском лице, чистых глазах и мягком, кротком взгляде той далекой новгородской Мадонны манили и завораживали недоступной тайной. Она что-то знала, эта девочка из семнадцатого века, что-то главное, без чего нет человека. Что-то очень простое, такое земное и знакомое, что казалось, за тайной нужно только протянуть руку.
Но Яна не обольщалась. Со времени их встречи в часовне прошло довольно много времени, случилось много событий, и девушка, замершая от восторга и предчувствия тайны, та девушка ушла слишком далеко и обратной дороги для нее нет. Этот мир не создан для святых. Он принадлежит людям а человек — существо грешное. Симбиоз "непотопляемого авианосца" и "маленькой святой" невозможен.
Она порылась в памяти и вспомнила это слово: «аксиома». Утверждение не требующее доказательств.
Так рассуждала "крутая девушка", чистосердечно не подозревая, что этот «невозможный» симбиоз уже осуществился в ней, и невероятного здесь не больше, чем вообще в жизни.
Светило солнце. Тело обдувал мягкий ветерок. И жизнь была чудесна. Из ларька вырвалась волна звуков и окатила Непотопляемый Авианосец мелодией старого шлягера. Музыка «Битлз» прозвучала в унисон с ее настроением. Яна повела плечами в такт и даже подпела по-английски. Она вспомнила название песни: "Все, в чем ты нуждаешься — это любовь". В ее памяти близко, совсем рядом лежали другие, похожие слова: "Возлюби ближнего своего…" Не в этом ли заключался тайный смысл кроткого взгляда новгородской "маленькой святой"?
Джон Леннон, Иисус Христос. Может быть как раз они-то и были правы? Может быть. Но не обязательно.
Июльский день перекатился за полдень. Яна отмахнулась от непривычных мыслей и, не оглядываясь на церковь, свернула в переулок. Зеленели купола, горели на солнце золоченые кресты, а под стеной шумела барахолка.
Поэтический элит-клуб "Бродячий Пегас".
Творческий вечер Янины Бельской.
Лорелея.
Шуточкой вселенского злодея
Мне явилась в ночь на полнолуние
Девочка с улыбкой Лорелеи.
С несравненным голосом колдунья.
Ничего она не обещала,
Ни друзей, ни золота, ни света.
Но одним лишь тем околдовала,
Что звала по имени три ветра.
Никаких сокровищ не дарила.
Что ей до моей босяцкой доли.
Но она о Боге говорила,
И держала звезды на ладони.
В светлый Рай с собою не позвала,
Исчезая в ночь на полнолуние.
Я ей душу под ноги послала:
Не запачкай туфелек, колдунья.
СОК ИЗ ВИНОГРАДА.
"И раз увидевший тебя
Уж не поднимется с колен"
Б. Гребенщиков.
"В опасность — верю.
В гибель — не вполне."
Ф. Ницше.
Глава 1.
"Уважаемые жители Халибада и гости нашего города. Туристическая фирма «Козерог» приглашает вас на обзорную экскурсию. В программе — осмотр городских достопримечательностей, посещение американского луна-парка, обед в кафе "Бродячий Пегас", для желающих — шоп-тур по магазинам. Цена очень умеренная.."
Магнитофон тянул нудную литанию, в 156 раз повторяя текст, который она надиктовала еще в начале сезона. Динамик располагался на крыше микроавтобуса с желтым хвостатым кольцом, астрологическим знаком Козерога. На темно-синем, почти черном фоне кольцо смотрелось очень эффектно. Еще бы. Они с Борей, шофером, мыли этот автобус, как проклятые, каждый вечер — зато и результат был на лицо. Процент им шел "с носа", а в «носах» недостатка не было. Борька, правда, острил, что дело тут не в автобусе, а в том, кого он возит, и вообще, в их заштатном Халибаде есть только две достопримечательности, и обе на ногах его экскурсовода. Конечно, трепотню шофера никто не принимал всерьез, какой он шофер, если не треплется, но, положа руку на сердце — что- то в этом было.
