— Итак, я думаю, что в трактире мы ели настоящую еду, ту, которую в те времена ели жители деревни. Но в крепости…
— По вкусу она напоминала сено или траву, а то и вовсе была безвкусной, — добавил Петер. — Ты прав, Хейке. В том исчезнувшем времени, в котором мы оказались, Никола, Феодора и кучер были привидениями, посещавшими живую деревню, как того и следовало ожидать. Уфф, нет, во всем этом так легко запутаться! Деревня-призрак с еще более древними привидениями! Во всяком случае, мы сняли с деревни проклятие и спасли бесприютные души усопших, не так ли? Во всяком случае, ты это сделал, Хейке.
К их удивлению Петер заплакал. Он пытался закрыть лицо руками, но его всхлипы все равно были слышны. Они понимающе молчали, хотя и были смущены, как это всегда бывает при подобных бурных проявлениях чувств. Наконец ему удалось успокоиться, он глубоко вздохнул и патетически шмыгнул носом.
— Я пережил сегодня такие испытания, — сказал он, вытирая слезы. — Как мог я, так восхищавшийся тобой, Хейке, вести себя подобным образом по отношению к тебе? Я был просто мерзким нытиком. А потом взял и ударил тебя топором! Я чуть не убил тебя! Я сам не понимаю, что заставило меня поступить так. Мне хочется умереть, Хейке, я так сожалею о случившемся!
— Ты находился под властью любовных чар Ансиолы, — со знанием дела произнес Хейке. — Я уже тогда понял это, так что я не обращал внимания на твое поведение. Единственной моей ошибкой было то, что я принял это за обычную, земную любовь, считая, что она может сделать из человека все, что угодно. Тогда я еще не знал, что Никола — это злой призрак и что ты поддался ее магии.
— Ты можешь простить меня? — сказал Петер, беря его за руку.
— Я давно простил тебя. Иначе разве я стал бы так стараться вызволить тебя из крепости?
— Спасибо, Хейке! Ты спас мне жизнь! А ты, Мира, ты можешь простить меня? С тобой я тоже вел себя отвратительно.
В ее сияющих глазах светился ответ. Петер был просто шокирован, когда понял, какие восторженные чувства она питала к нему. А он называл ее «коровой»!
Чтобы скрыть свое смущение, он принялся делить на троих рыбу.
Еда дала им новые силы. И уже в сумерках они увидели на дне долины более широкую дорогу, по обе стороны которой лежали деревни. В этой долине текла река.
— Вряд ли это мираж, — осторожно произнес Хейке.
— Нет, эти деревни настоящие, — усмехнулся Петер. — Ведь мы вернулись теперь к перевалу Мурес, друзья мои! И отсюда перед нами открывается путь в цивилизацию!
Обрадованные, они радостно поскакали в долину, которая, кстати, называлась не так, но это не имело значения. Они были на правильном пути, а большего они и не желали.
— Скажи мне, — со смехом произнес Петер. — Мы на самом деле пережили все это? Таргул Штрегешти, Крепость ведьмы и все остальное?
— Да, теперь все это кажется совершенно нереальным, — засмеялся ему в ответ Хейке. — Но все мы получили достаточно ранений, как душевных, так и телесных.
— Это верно, — согласилась Мира.
Через два дня они были уже у родственников Петера в большом городе. Их хорошо приняли, и спали они теперь в настоящих кроватях. Это было фантастической роскошью для всех троих после столь долгих скитаний.
Через день Петер узнал у своего родственника адрес одного историка, который знал Зибенбюрген вдоль и поперек. Он содержал музей, и молодые люди смогли получить у него аудиенцию. Мира предпочла остаться дома, не желая больше ничего слышать о страшной долине.
Профессор, немолодой, лысый мужчина, предложил им сесть в своем кабинете, уставленном книгами, и они рассказали, зачем пришли.
Они хотели узнать о том, существует ли деревня под названием Таргул Штрегешти, а также крепость, к которой прилегает эта деревня.
— Конечно, существует, — засмеялся профессор, хорошо говорящий по-немецки, — но только в сказке!
— Мы так не думаем, — сказал Петер.
Историк переводил взгляд с Петера на другого, на вид странного, гостя. И тогда молодые люди рассказали ему все.
Они еще не закончили свой рассказ, как профессор встал и направился к двери.
— Подождите немного, кое-кто из моих коллег тоже должен услышать об этом.
Он привел этнографа, специалиста по зибенбюргскому фольклору, и географа. И молодым людям пришлось повторить все сначала и продолжать дальше.
Все трое внимательно слушали, сначала со скептическими улыбками, потом — наморщив лбы и с выражением растерянности на лице. Особенно этим заинтересовался фольклорист: он спросил, не слышали ли молодые люди легенду о злой ведьме из Штрегешти, но оба уверили его, что прибыли издалека и никогда не были в этих местах раньше.
Когда они закончили рассказ, присутствующие переглянулись.
— Где находится эта долина? — спросили они.
— Мы не знаем, — ответил Петер, — мы шли от перевала Мурес и уклонились в сторону. По дороге мы не встретили никакого человеческого жилья.
— Официально не существует деревни с таким названием, — сказал географ. — Но в богатом фольклорном наследии Ардеала это название упоминается.
— Да, — подтвердил фольклорист. — Согласно преданиям, далеко-далеко на юго-западе есть такая деревушка. Но никто никогда не видел ее.
— В этом нет ничего удивительного, — сухо заметил Хейке. — Ведь оттуда никто не выходил обратно. Вплоть до нашего прихода.
Историк задумался.
— На протяжении веков в горах исчезало множество мужчин. Но все считали, что на них нападали дикие звери.
— Может быть, вы расскажете нам эту легенду? — попросил Хейке. — Возможно, тогда для нас многое прояснится. Многие загадки остались для нас неразгаданными.
— Хорошо, я с удовольствием расскажу вам об этом, — сказал этнограф. — Но не выпить ли нам сначала по стаканчику вина?
Они так и сделали, после чего этнограф принялся рассказывать.
— В предании говорится о княгине из рода гепидов, которую звали Ансиола…
— Можно по ходу дела задавать вопросы? — спросил Петер.
— Конечно! Прошу Вас!
— Ансиола — странное имя. Каково его происхождение?
— Это гепидское имя. В начале нашего летоисчисления гепиды захватили Ардеал и ушли из истории в 567 году, когда их разбили лангобарды. Но, разумеется, остатки этого племени продолжали существовать, хотя их и угнетали другие. Согласно преданию, имя Ансиола означает «единственная», «суверенная». И эта колдунья полностью оправдывала свое имя. Ее жажда самоутверждения была ни с чем не сравнимой! Ее аппетит к мужчинам — тоже, и она принимала, естественно, только их поклонение, считая себя самой красивой и привлекательной женщиной в мире.
Молодые люди переглянулись и кивнули.
