Он присел у костра и поведал, что найденная ими неподалеку паромная переправа сожжена; еще дальше по течению есть мост, но к нему не пробраться, по дороге понатыканы заставы; а даже если бы им это удалось — въезд на сам мост охраняет маленькая армия. Касотская, конечно. Движение через мост оживленное, в основном проходят войска, но просачиваются и отдельные личности неопределенного рода занятий. Всех тщательно досматривают и допрашивают.
Пока он рассказывал, Ванда то и дело порывалась его перебить — ее так и распирало огорошить разведчиков сообщением о своей невероятной удаче, — но Грэм каждый раз останавливал. Ему было интересно, что расскажут медейцы об обстановке на дороге.
— Нам не пройти, — заключил Ив. — В нас распознают медейцев в один миг. Только одного Грэма, пожалуй, пропустили бы.
Грэм только подивился, как много подробностей он смог увидеть. Не иначе, подобрался вплотную, невзирая на опасность попасться на глаза патрулям.
— От меня одного толку будет мало, — согласился он. — Ну а как вы сумели подобраться так близко?..
— По кустам подползали, — засмеялся Оге, ничуть не огорченный тем обстоятельством, что мост надежно оккупирован вражеской армией. — Пару раз касотцы чуть-чуть на носы нам не наступили!
— Стоило ли так рисковать? — мягко спросила Корделия.
— Нужно же было разузнать обстановку, — Ив с мрачной остервенелостью ломал прутик за прутиком и бросал их в костер. — Ну, а у вас тут что? Никто вас не видел?
— Никто, — нетерпеливо сунулась Ванда. — Зато мы… — она бросила быстрый взгляд на Грэма — не оборвет ли опять; но тот молчал. — Зато мы нашли переправу!
Глаза Ива блеснули интересом.
— Неужто? И далеко?
— Совсем рядом! — Ванду так и распирало от гордости, словно переправу отыскала она собственной персоной. — Грэм уверен, что в тот месте мы без проблем перейдем на другой берег.
— Так-таки и уверен?
— Я перешел, — сказал Грэм. — Там не очень глубоко, но, правда, дно скользкое и довольно неровное. С лошадьми, конечно, будет потруднее; главное, чтобы они не пугались и не дергались, иначе можно угодить в беду.
— А я плавать не умею, — задумчиво сообщил Оге.
— Пойдем посмотрим! — подскочил Ив, небрежно смахнув с колен оставшиеся палочки. — Оге, Корделия, оставайтесь здесь.
— Но я… — возмущенно вскинулся было рыжий, но тут же сник под выразительным взглядом Корделии.
Втроем отправились смотреть переправу. Ив явно воспрянул духом, хотя и старался этого не показывать; он все еще не доверял Грэму и, одних только слов ему было мало. И все-таки он глядел веселее.
Он самым внимательным образом изучил поверхность воды, торчащие из нее камни, берег — этот и противоположный; и дотошно расспросил Грэма о силе течения, состоянии дна и прочих частностях. Сам он в воду не полез, и Грэму стало как-то по-глупому приятно оттого, что хотя бы в некоторых вопросах Ив ему доверяет.
Впрочем, Ив тут же смазал картину, высказав опасение, что на касотском берегу их может поджидать засада.
Грэм только плечами пожал: откуда касотцам знать об их планах? Да и вообще об их местонахождении?
— И все же лишняя осторожность не помешает, — заметил Ив. Двенадцать знают, что он хотел сказать этим. — А пока — пойдем-ка спать. Завтра встаем на рассвете.
Наутро, едва забрезжил рассвет, жестокий Ив растолкал разоспавшегося Оге, и медейцы быстро и тихо сняли и уложили шатер, между тем как девушки старательно уничтожали следы пребывания отряда на стоянке (надо сказать, что скорее старательно, нежели эффективно, так что Иву пришлось еще поработать после них с гораздо более удовлетворительным результатом).
Ив заявил, что он переправится первым, за ним идут Ванда, Оге, Корделия, и последним — Грэм. Каждый, соответственно, ведет свою лошадь. На это Грэм возразил, что течение довольно сильное, девушки могут не справиться, да и глубоко для них тут.
— И что ты предлагаешь? Уж не перенести ли их на руках?
— Именно.
— Что ж, давай попробуем, — подумав, согласился Ив.
Так и получилось, что Грэм переправлялся через Серебряную трижды, причем в обе стороны: сначала со своим жеребцом, потом с Корделией на руках (Ванду ему Ив, конечно, не доверил), затем с лошадкой Корделии. Солнце уже клонилось к закату, когда все путешественники, с поклажей и лошадьми, собрались на касотском берегу Серебряной. Радоваться успешному завершению дела уже не было ни сил, все устали и замерзли; к тому же неосторожный Оге ухитрился порезать ногу на острых камнях и выбрался на берег, истекая кровью. Он бледнел, закатывал глаза и уверял всех, что вот-вот умрет от потери крови; Грэм заподозрил, что порез этот — его первая в жизни рана. Потребовалось немало времени, чтобы его успокоить (эту часть работы взяли на себя девушки), кровь — остановить, а рану — перебинтовать (собственно первую помощь оказывал Ив).
Что до Ива и Грэма, те откровенно и отчетливо стучали зубами, вымокнув до нитки и продрогнув до костей. Ванда предложила развести костер, дабы согреться и обсохнуть; но Ив решительно возразил, что о кострах снова придется забыть, поскольку на вражеской территории нужно быть вдвойне осторожнее, и не след привлекать к себе лишний раз внимание.
— Ну да, лучше умереть от воспаления легких, — проворчал недовольный Оге и выразительно чихнул.
— Тебе это точно не грозит, — отрезал Ив. — Ну, шевелимся; пока не стемнело, нужно найти место для ночлега. Дальше мы сегодня не пойдем.
Когда медейцы устраивались на сон, к Грэму подошла Корделия со словами:
— Снял бы ты рубашку, ведь совсем промерз.
— Не знаю, чем мне это поможет, — пожал плечами Грэм. Втайне он завидовал Иву, у которого во вьюках имелась смена платья, чем он и не замедлил воспользоваться. У Грэма же сухой одежды не было. — На мне рубашка высохнет быстрее; тем более что костра нет и не предвидится.
— Я дам тебе одеяло, можешь в него укутаться. Все теплее будет.
В словах Корделии был резон, и хотя Грэму совсем не хотелось демонстрировать клеймо, он согласился, поскольку зуб на зуб у него не попадал. Кроме того, уже стемнело, а если повернуться спиной ко всей честной компании, никто ничего не заметит.
Так он и сделал. Взял у Корделии одеяло и, отойдя в сторонку и отвернувшись от медейцев, снял мокрую рубах и набросил на плечи одеяло, плотно стянув его на груди.
Однако кое-кто оказался глазастее, чем он надеялся.
— Грэм, а что это у тебя вот здесь? — Оге, словно чертик из шкатулки, возник у него за спиной, когда он расправлял рубашку на ветках орешника в надежде, что за ночь она хоть сколько-нибудь просохнет.
