На девятый день путешествия по горам пошел снег, но к этому времени они уже миновали наиболее сложные участки и стали медленно спускаться в Слезы Дуклеи, местность, сплошь изрезанную речками и ручьями, берущими начало в горах и несущими свои воды в бухту Риверсенд. Теперь они шли довольно скоро, Оррис даже и в одиночку вряд ли двигался бы быстрее. Этот долгий переход занял все лето и отнял много сил, но теперь они наконец притерлись друг к другу и шли вперед без конфликтов и проволочек. Но самое главное — размышлял Оррис, глядя на редкий снег, — что теперь есть надежда добраться до густых лесов перешейка Лон-Тобин до начала зимы. Может, они и немного выиграют, но все же успеют.
Позади уже лежало четыреста лиг, и маг предполагал, что до больших Налей Лон-Сера оставалось примерно столько же. Но в некотором смысле это было только начало настоящего путешествия. Шагать по родной земле — одно, а оказаться за ее пределами — совсем другое. Оррис никогда не бывал дальше Слез и слышал только туманные рассказы о дебрях Перешейка. И конечно, он вовсе ничего не знал о Лон-Сере, кроме того, что рассказывал Баден. Все это время он был провожатым и защитником Барама. Но больше так не будет. Очень скоро он будет вынужден все больше и больше полагаться на чужестранца и то зыбкое содружество, что установилось между ними в пустыне.
С тревогой глядел Оррис на запад, словно стараясь рассмотреть что-то за громадами облаков и тонкой пеленой снега. Он не мог даже представить себе, как выглядит эта земля за горизонтом. Страна, состоящая из городов, каждый размером с Долину Тобина. Страна без полей и лесов. Он тряхнул головой. На что же она похожа? Он снова посмотрел вперед. Барам шел впереди, как всегда молчаливый и замкнутый, обняв себя руками и поеживаясь от холода. Маг тяжело вздохнул. «Ну, чужестранец, — подумал он, чувствуя, как страх камнем ложится на душу, — похоже, скоро будет моя очередь».
Самым сложным для моего разумения, исключая, пожалуй, только необыкновенные технические изобретения Лон-Сера, была организация товарного и денежного обмена на родине Барама. Они настолько отличаются от существующих в нашей стране, что я с трудом могу подыскать аналогии для лучшего понимания их структуры. Сложность заключается еще и в том, что товарный и денежный оборот в Лон-Сере неотделимы от управленческой элиты. Как и Потентаты Аббориджа, лорды Брагор-Наля собирают дань со своих подчиненных. Часть ее они в свою очередь передают Правителю, также в качестве дани. Еще часть оставляют для личного пользования, а остальное возвращают управляющим рангом ниже, чтобы они употребили эти средства на поддержание порядка во вверенной им части Наля. До сих пор соответствия между структурой экономики Наля и системой Аббориджа очевидны. К сожалению, данную аналогию нельзя продолжить, так как сложность экономики Налей обескураживает.
Из пятого раздела «Доклада Магистра Бадена о допросах чужеземца Барама», представленного на рассмотрение 1014-го Собрания Ордена. Весна, 4625 год Богов.Он сидел на большом валуне, глядя во тьму и прислушиваясь к мягкому плеску волн, набегавших внизу на каменистый берег. С моря Арика дул прохладный влажный бриз, пахнувший солью и водорослями. Несколько ярких звезд сияли высоко в небе, остальные заволокло легким туманом, повисшим между Северным и Южным Приютами.
Куда ты пропал, Баден? — пришло послание от Джарида, переданная мысль была слегка окрашена его веселостью.
Магистр улыбнулся во тьме.
Я здесь, — закрыв глаза и снова отпуская сознание за пределы своего тела, ответил он. — Хотел немного насладиться одиночеством. Но пока все вы, ребята, толчетесь в моей голове, вряд ли это будет возможно.
Незачем грубить, — вступил Транн. — В конце концов, все это ты придумал.
Лично меня уже тошнит от одиночества, — добавил Джарид.
И меня, любимый, — откликнулась Элайна.
Ну, будет вам, голубки, — встрял Меред. — А то я сейчас заплачу.
Баден рассмеялся вслух и почувствовал, что остальные тоже смеются. Хоть он и ощущал усталость после сеанса связи с другими магами и сильно хотел спать, он был рад, что может разделить с друзьями их мысли. Он больше привык скитаться, чем сидеть на месте. Ему нравилось переходить из деревни в деревню, встречаться в пути с разными людьми. В терминологии Ордена он был странствующим, а не оседлым. Но ради налаживания ментальной связи он изменил своим привычкам. Уже почти год он оставался на берегу моря Арика, служа нескольким рыбацким деревенькам, но большую часть времени был предоставлен самому себе. В каком-то смысле он расценивал установление связи как некую награду за свою маленькую жертву.
Во многом эта связь была похожа на ту, что существовала между ним и Голивом или его прежними птицами. Он ощущал мысли и чувства других магов так же, как ощущал мысли и чувства большого белого филина, сидевшего на его плече. Он даже ощущал, правда поверхностно, связь магов с их птицами, и частенько перед ним проносились беспорядочные мысли и образы, родившиеся в сознании не Голива или магов, а их птиц. С появлением связи труднее стало контролировать свой собственный разум. Именно поэтому ее поддержание было таким изматывающим делом. Но зато между ними появилась близость, которую маги часто разделяли с птицами и почти никогда — с другими людьми. И точно так же, как связь с Голивом расширяла представление Бадена о том, что творилось вокруг, ментальная застава давала возможность контролировать все западное побережье Тобин-Сера. Каждый маг был связан с сознанием двух ближайших к нему магов. Для Бадена это были: с севера — Меред, который находился на южной оконечности Верхнего Рога, а с юга — Джарид на побережье у Южного Приюта. Они в свою очередь посылали мысли Бадену и в другую сторону, Меред — Радомилу в лес Леоры, а Джарид — Элайне, находившейся в южной части Нижнего мыса. При помощи этой цепочки маги наблюдали за западной границей страны.
Они замечали все, что казалось им странным. Четыре года назад несколько магов, посланных Орденом к Отрогу Фелана, узнали от Неприкаянного духа Волчьего Магистра, что он и еще один Неприкаянный выследили чужестранцев благодаря необычному оружию и механическим птицам, которые были с ними.
— Они не похожи ни на что в этой стране, — объяснял Фелан, — хотя сами люди мало чем отличаются. Мы настроились на них и теперь можем не упускать из виду.
