Всадники свернули с тракта на проселочную дорогу. Скоро уже запахи костров, жарящегося мяса и тех самых нечистот изгалялись над обонянием. В проеме между деревьями виднелись шатры и шалаши, растянутые на жердях куски полотнищ. Все громче слышалось ржание лошадей, человеческие голоса и взрывы грубого смеха, звон оружия.
Еще несколько минут, и путники оказались на заброшенном крестьянском поле, на котором нынче раскинуло хаотичные щупальца городище. Пустив коней шагом, ехали неспешно, выбирая место для стоянки.
- Коршун! - мощный клич перекрыл шум толпы.
Из полотняного шатра выглядывал блондинистый здоровяк с волосами, собранными в высокий хвост. Такайра остановил коня.
- Рамос-Лохмач! - улыбнулся он и спрыгнул на землю.
Они обнялись. Сухощавый Коршун, хоть и был не намного ниже означенного Рамоса, казался рядом с этой грудой мышц худым, но вот парадокс - тем яснее становилось спешащим мимо жителям насколько Такайра опаснее.
- Приглашаю, - Лохмач кивнул внутрь шатра. - Мой дом - твой дом!
Коршун колебался мгновение, затем кивнул. Словно по команде, его люди спешились и занялись каждый своим делом. Вок и Малыш расседлали лошадей, повели к лесной речке, шумевшей под кронами за окраиной поля. Садак и Дарина споро перетащили скарб внутрь шатра, подкинули дров в костер, разожженный перед входом, достали кухонную утварь и принялись кошеварить. Мара, которая всегда ухаживала за своим жеребцом - Бризом - сама, легко спрыгнула с седла, потрепала коня по холке.
Рамос смотрел на нее, не отводя глаз. Такайра усмехнулся.
- Она выросла, - заметил Лохмач. Невольно поморщившись, потер изуродованный мизинец правой руки - на нем не хватало пары фаланг. - Это больше не дикая кошка, которую кто-то решил утопить. Ты учишь ее?
Мара посмотрела на двух мужчин равнодушно, отвернулась и, ведя Бриза в поводу, двинулась туда, куда ранее ушли Вок и Малыш.
- Кубок гостеприимства! - спохватился Лохмач, за рукав потащил Такайру за собой. Щедро плеснул мутную жидкость из кувшина с узким горлом в толстый зеленый стакан, отпил сам и протянул Коршуну.
Тот принял, благодарно склонил голову, выпил до дна. Церемонии были соблюдены. Мужчины прошли вглубь шатра, где уселись на волчьи шкуры друг против друга.
- Так ты учишь ее? - повторил Лохмач вопрос и рассмеялся, откинувшись назад. - Не говори - нет. Я же вижу!
Не возражая, Такайра согласно склонил голову.
- Хочешь сделать ее своей кайри? - продолжая допытываться, Рамос дотянулся до второго кубка, разлил жидкость из кувшина, придвинул к Такайре тарелку с тонко нарезанным вяленым мясом.
- С какой целью интересуешься? - поинтересовался тот.
- Если ты не сделаешь ее кайри, это сделаю я, - посерьезнел Лохмач. - Не думай что это, - он потряс перед его лицом изуродованной кистью, - может меня остановить.
- Ты не боишься, что она откусит тебе что-то более важное, чем мизинец? - глубокомысленно спросил
Коршун и положил в рот полоску мяса.
- Тебе же не откусила! - пожал плечами Рамос.
Такайра покачал головой.
- Мы заключили простой хаг. Она покорна мне, пока я ей нужен. Но это время подходит к концу...
Рамос подавился отпитым из бокала.
- И ты отпустишь ее?
Стальные глаза Такайры налились синью, словно тучи перед грозой.
- Я не вижу иного способа удержать ее, кроме как убить, Рам, - совершенно искренне сказал он. Наконец-то мучившая его мысль оказалась озвученной.
- Сколько мы не виделись с прошлого раза? Два года?
- Почти три! - Рамос потрясенно смотрел на него. - И что произошло за это время, Коршун? Неужели девчонка приручила тебя?
Такайра неожиданно встал, бесшумно прошел к выходу и выглянул наружу. Исчез на несколько минут, видимо, обходил шатер, проверяя - не слышит ли кто их разговор. Но в шуме, подобном гулу толпы на городской площади в рыночный день, тихий разговор внутри войлочных стен шатра расслышать было невозможно. В его отсутствие Рамос откупорил еще один кувшин и наломал к мясу вчерашнюю лепешку - местные шлюхи пекли чудесный хлеб в обмазанных глиной ямах, выкопанных прямо в земле. Коршун вернулся. Они молча подняли стаканы перед лицами друг друга и выпили, словно подтверждая, что переходят на иной уровень откровенности.
- Если бы она была человеком... - понизив голос, сказал Такайра и посмотрел в водянистые глаза Лохмача. - Но я не знаю, что Мара такое.
- Ты серьезно? - Рамос поскреб заросший подбородок и задумался.
Коршун не был склонен к шуткам, но то, что он сейчас сказал, звучало, по меньшей мере, странно.
- Серьезно! - Такайра наклонился к нему. - Я навел справки. Ее продали в гарем нашего Пресветлого шаггана откуда-то с юга. Там следы обрываются, хотя похожую на нее девушку дважды вспоминали работорговцы - в портах Лисмы и Мароса. Она не задерживалась подолгу у хозяев и, думаю, ты и сам знаешь - почему!
Рамос невольно сжал в кулак пальцы левой кисти.
- Потому что она - бешеная кошка! - мрачно сообщил он.
Такайра усмехнулся.
- Бешеная, Рам, но мне это по вкусу! Дело в другом. Мы провели вместе, бок о бок, около пяти лет. Практически не расставаясь. Она - не человек! Пропади я в лоне Ариссы, если это не так! Мара обладает силой, какой не обладала ни одна из тех, кого я знал! Она не реагирует на холод и практически не чувствует боли. Или не показывает вида, что чувствует - но женщина так никогда не поступит! Может предугадывать препятствия и засады, обладает звериной интуицией. И, наконец, она может обходиться без воздуха.
Рамос подцепил пальцем кувшин, понюхал с подозрением.
- Нормальный рат! Свежий... странно!
Такайра гибко поднялся.
- Я прогуляюсь, Рам. А ты только на мгновение представь, что я не шучу...
И, откинув полог, Коршун вышел наружу.
***
Такайра неторопливо шел по рядам. Рынок городища больше всего напоминал ярмарки, стихийно возникающие под стенами любого города. Больше половины продаваемых здесь товаров были крадеными или приобретенными, так скажем, незаконно, о чем власти близлежащих населенных пунктов прекрасно знали. Но бравые шагганатские стражники оказывались бравыми лишь внутри фортификационных укреплений. После Черного шествия страна опустела, внутренних войск и остатков регулярной армии хватало только на то, чтобы поддерживать видимость порядка в городах и крупных поселениях. Во всем же остальном Крире царила самая настоящая анархия. Рыцари-гиримы вели бесконечные междоусобные войны, отхватывая друг у друга куски территорий, в том числе те, которые юридически принадлежали государству, но из-за слабости последнего никем не возделывались. Богатый и сильный прежде шагганат разваливался на глазах. Соседние государства не нападали лишь только потому, что болезнь покосила ряды и их граждан.
