— Вы теперь еще и будущее предсказываете?
— Нет. Конечно нет. Я просто…
— Вы просто чушь мелете! Вы псих, понятно?! И полное чмо вдобавок! Фигня все это!
Джаред рывком распахнул дверь кухни и выскочил прочь.
— Джаред!.. Погоди!.. Не надо…
Но Джаред уже несся на скейте прочь, ускользая по дорожке в холодную тьму.
Этот тип не просто чокнутый — он совсем свихнулся! На всю голову ушибленный! С дуба рухнул! Джаред решил больше не возвращаться в дом доктора.
А куда ему еще податься?
Джареда трясло. Дождь, шедший поздно вечером, закончился, но было очень уж холодно. Его толстовки с капюшоном явно не хватало для такой погоды. Он решил двигаться быстрее, чтобы не замерзнуть.
Дом. Неотапливаемая квартира, где мать с новым хахалем спят под всеми одеялами, включая и одеяло Джареда, или, того хуже, скандалят или ширяются. И добираться домой в одиночку в такое время, почти под утро, когда на улицах одни бандиты…
Джаред остановился в освещенном месте. Несколько ужасных мгновений ему казалось, что он сейчас расплачется.
Да пошло оно все! Пошла в жопу вся та фигня, о которой рассказывал Кэндалл. Старик был добр к нему. И что, что он псих? Подумаешь! Он не опасен. Джаред может управиться и с делами похуже. Он вообще с чем угодно управится, если надо. Зато у Кэндалла тепло и есть еда.
И все же почему Шон так странно отреагировал на тот случай с машиной?
Джаред развернул скейт и покатил обратно к дому Кэндалла, напряженно размышляя.
Дверь черного хода до сих пор была открыта настежь. На кухне валялись перевернутые стулья, а кофе из чашки Кэндалла расплескалось по полу. Стол был вымазан кровью. Джаред обошел дом. Кэндалл исчез.
Джаред отыскал в ящике кухонного шкафа фонарик и вышел во двор. Мокрый газон пересекали свежие следы шин, которые вели на Картер-стрит — а дальше-то куда?
Надо бы позвонить копам.
Ага. Так копы и поверят, что дока похитили. Когда пропадают взрослые, копы раньше чем через пару дней и не чешутся. И тем более они не поверят Джареду, с его кучей вызовов в суд и неоплаченными штрафами за незаконное катание на скейте в общественном центре и в библиотеке.
Лишь после этой мысли Джаред осознал: он верит, что Кэндалла похитили и что сделала это так называемая «Другая сторона». Стоило Джареду понять это, как его затрясло. «Холодно», — подумал он. Это просто холод. Просто холод.
Он проехал в темноте до конца квартала, осматриваясь по сторонам. Глухо. Другой конец квартала. То же самое.
Никто не был к нему так добр, как Кэндалл. Никто и никогда.
Невозможно узнать, куда эти психи увезли доктора. Совершенно нереально. Разве что…
Джаред посветил по сторонам фонариком. У дома соседей Кэндалла располагалась клумба, окаймленная камнями. Чувствуя себя последним идиотом во всем этом дерьмовом мире, Джаред подобрал три камня и мысленно спросил их: «Куда?»
Ничего не произошло. Тогда он обратился к ним вслух:
— Куда?
Опять ничего.
Джаред сошел со скейта с его металлическими подвесками и предпринял еще одну попытку. Ничего.
На толстовке была металлическая молния, и потому Джаред, дрожа, снял ее и положил на скейт, отодвинув все это футов на двадцать.
— Куда его увезли? Вы, придурошные камни!
На джинсах была металлическая молния и заклепки.
— Ну уж нет! — вслух произнес Джаред.
Секунду спустя он, дрожа, стянул брюки и бросил поверх толстовки. Оставшись в трусах, носках, кроссовках и футболке, он оглядел улицу. Пусто — неудивительно, в полпятого утра. Джаред снова подобрал камни.
— Вы, заразы, куда его увезли?
Камни в его руке потеплели.
Джаред вскрикнул и выронил их. Острая боль, пронзившая его запястье, ушла через секунду. Упавшие камни образовали прямую линию, указывающую на северный конец Картер-стрит. Джаред уставился на них, не веря собственным глазам. Потом повторил тот же трюк, встав на этот раз лицом к югу. Камни нагрелись, он их выронил, и те, обогнув его тело, образовали линию, уводящую на север. Запястье Джареда пронзил укол боли.
Он закрыл глаза. Не может быть. Такой фигни просто не бывает. Джаред отдал бы все на свете, чтобы только снова кататься у развлекательного центра вместе с Шоном, прыгать на скейте со ступеней и съезжать по поручням, пытаясь исполнить при приземлении разворот в полтора оборота.
Вместо этого он подобрал свои одежду и три камня, встал на скейт и поехал на север.
Добравшись до перекрестка, Джаред снова сошел со скейта, положил джинсы и толстовку.
— Куда?
Камни указали на восток.
Еще через два поворота Джаред с радостью увидел, что камни вывели его на шоссе, где перекрестков мало. Запястье у него ныло от повторяющихся вспышек боли. Джаред надел джинсы и толстовку. Ноги у него окоченели — не очень-то хорошо для управления скейтом. Но Джаред не собирался исполнять никаких трюков — лишь двигаться по прямой, а при быстрой езде он согреется. Он переместился на главную дорогу и покатил вдоль шоссе, уворачиваясь от сердито сигналящих грузовиков и внимательно следя, нет ли копов.
На первой же развилке Джаред съехал с шоссе и повторил фокус с камнями. Камни указали, что он на правильном пути. Джаред с тревогой посмотрел в небо: на востоке уже начало розоветь. Джаред оделся и выехал на дорогу. В животе у него заурчало, и парень выругался в адрес своего организма, а заодно в адрес Кэндалла и всего мира.
На следующей развилке камни велели свернуть на пустынную проселочную тропу. Джаред заметил указатель: Каунти-Лайн-роуд.
К счастью, нужная постройка оказалась недалеко: это был третий от шоссе дом, спрятавшийся среди деревьев. Перед ним стоял белый фургон с грязными шинами. На борту было написано: «Служба безопасности Маккеллана». Джаред вспомнил то фото и на нем — мужчину в синей форме.
Джаред осторожно подобрался к дому. Шторы везде были задернуты, а окна первого этажа закрашены черным. Но когда Джаред приложил ухо к темному стеклу, ему стали слышны звуки, доносящиеся из цокольного этажа.
Глухой удар. Стон. Потом чей-то голос:
— Итак, доктор, еще раз: пожалуйста, назовите все имена. И побыстрее. Это начинает утомлять.
Тишина. Потом — крик Кэндалла.
Они его мучают, чтобы узнать имена входящих в «Братство»! В том числе имя Джареда. «Видишь ли, наше главное преимущество перед „Другой стороной“ — это то, что мы знаем о них намного больше, чем они о нас». Так сказал Кэндалл. Но теперь…
Он может уехать прочь. Вернуться на шоссе, никогда больше не появляться дома, отправиться… Куда?
Снова раздался крик Кэндалла.
Джареда захлестнул гнев. Он прежде думал, что злится: на Шона, на мать, на копов, на то дерьмо, которое произошло и продолжало происходить и, видимо, не собиралось прекращаться никогда. Но это все и рядом не стояло с его нынешним гневом — прародителем всего гнева на свете, убойным гневом из разряда «всех-убью-один-останусь».
