Он попытался обнять мать, как в детстве, но с таким же успехом мог бы поймать туман. На дорожке уже никого не было. Он шагнул вперед, за пределы кладбища, и услышал:
— Я так горжусь тобой, сынок!
Или это ему только почудилось.
Летнее небо на востоке уже светлело. Никт начал спускаться по холму, навстречу живым людям, городу и рассвету.
В саквояже был паспорт, в кармане — деньги. На губах Никта блуждала улыбка, правда, сдержанная: мир куда больше кладбища на холме. В нем будут опасности и тайны, новые друзья и воспоминания о старых, многие ошибки и долгие дороги. А потом настанет время вернуться на кладбище и прокатиться со Всадницей на широком крупе ее скакуна.
Зато между «сейчас» и «потом» — целая Жизнь, в которую Никт вошел с широко распахнутыми глазами и открытым сердцем.
Я в огромном, неоплатном и до сих пор отчасти неосознанном долгу перед Редьярдом Киплингом за два тома замечательной «Книги джунглей». Б детстве я читал ее запоем и с тех пор неоднократно перечитывал. Если вы знакомы с историей Маугли лишь по диснеевскому мультфильму, обязательно ее прочтите.
На написание «Истории с кладбищем» меня вдохновил мой сын Майкл. Идея пришла ко мне однажды летом, когда он двухлетним карапузом катался на трехколесном велосипеде среди могил. Правда, эта идея оставалась идеей больше двадцати лет.
Когда я все-таки взялся за книгу (с четвертой главы), то продвинулся дальше первых страниц только благодаря моей дочери Мэдди, которая хотела узнать, что было дальше.
Гарднер Дозуа и Джек Дэни первыми опубликовали «Надгробие для ведьмы». Профессор Джорджии Грилли рассказала мне о моей книге, не читая ее, и это помогло мне вывести некоторые темы на передний план.
Кендра Стаут была рядом, когда я увидел первую упырью дверь, и любезно провела меня по нескольким кладбищам. Именно она первой услышала начальные главы и прониклась невероятной симпатией к Сайлесу.
Художница и писатель Одри Ниффенеггер оказалась еще и кладбищенским экскурсоводом. Она познакомила меня с великолепным, увитым плющом Хайгейтским кладбищем. Многие из ее историй пробрались в шестую и седьмую главы.
По мере написания книгу читали мои друзья: Дэн Джонсон, Гэри К. Вулф, Джон Краули, Моби, Фара Мендельсон, Джо Сандерс и многие другие. Они делали мудрые замечания и подсказывали, что исправить. И все же мне не хватало моего лучшего критика, Джона М. Форда (1957–2006).
Изабель Форд, Элиз Ховард, Сара Одедина и Кларисса Хаттон занимались изданием книги по обе стороны Атлантики и совсем меня расхвалили. Майкл Конрой прекрасно подал ее аудиоверсию. Мистер Маккин и мистер Ридделл нарисовали чудесные и очень разные иллюстрации. Меррили Хейфец — лучший агент в мире, а Дори Симмондс успешно взяла на себя Великобританию.
Где я только не писал эту книгу: во флоридском доме Джонатана и Джейн, в корнуолльском коттедже, в гостиничном номере в Новом Орлеане… Не писал только в гостях у Тори в Ирландии, потому что усиленно болел гриппом. Тем не менее Тори помогала и вдохновляла меня.
В завершение хочу сказать, что уверен лишь в одном: я забыл упомянуть не то что одно — дюжину важных для меня людей. И все-таки спасибо вам всем!
Нил Гейман.
Я говорю
она умерла
а я живу, живу
я прийду на кладбище
и на ночь тебе спою.
Тори Амос. Кладбище
«Книга джунглей» Р. Киплинга называется по-английски «The Jungle Воoк», эта — «Тhе Graveyard Воок». Параллели с киплинговскими историями очевидны, да и сам Гейман их не скрывает: Оуэнсы — волчья семья, приютившая Маугли; упыри — бандерлоги; Слир напоминает Змеиный народ; ну, а Сайлес — Багира (как известно, в оригинале у Киплинга пантера мужского пола). Можно услышать отголоски и «Пака с холмов», и «Кима», и рассказов Р. Киплинга. Само имя главного героя наводит на мысли о еще более древних классических произведениях:
«…Славное имя мое ты, циклон, любопытствуешь сведать,
С тем, чтоб, меня угостив, и обычный мне сделать подарок?
Я называюсь Никто; мне такое название дали
Мать и отец, и товарищи так все меня величают».
С злобной насмешкою мне отвечал людоед зверонравный:
«Знай же. Никто, мой любезный, что будешь ты самый последний
Съеден, когда я разделаюсь с прочими; вот мой подарок…»
Гомер. Одиссея. Пер. В.ЖуковскогоНадо сказать, Гейман не раз переосмысливал известные литературные образы и сюжеты. Детские народные песенки уже звучали, скажем, в рассказе «Дело сорока семи сорок», лавкрафтовские мотивы — в «Особом шогготском», «Этюде в изумрудных тонах» и других произведениях. Классический сюжет о взрослении героя обыгрывался в романах «Никогде», «Звездная пыль», «Дети Ананси». Дружба с потусторонними существами — это трогательный «Октябрь в председательском кресле».
Вот и в «Истории с кладбищем» эффектно сплетаются реальные исторические факты, персонажи собственных и чужих произведений и фантазии автора. (Здесь не могу не поблагодарить писательницу Н. Осояну за помощь с румынскими выражениями, критика и писателя М. Назаренко за рассказ о кельтском боге Кернунносе (рогатая буква «С» в могильнике), редактора этой книги за неизменную поддержку в ликвидации переводческих — не авторских, эти остались в целости и сохранности! — анахронизмов, ну и, конечно, самого автора, который терпеливо и быстро отвечал на все вопросы, даже если переводчик захотел уточнить ареал обитания таинственной полярной гадюки.)
Пожалуй, лишь у самых талантливых писателей подобная смесь становится настолько цельным произведением. Возможно, дело в особом качестве геймановской прозы: ритмичной, музыкальной и образной. Благодаря умелой недосказанности и оригинальным метафорам даже штампованные фигуры вампира или оборотня в исполнении Геймана оказываются куда ярче и симпатичнее всех своих литературных прототипов. Восхищает и писательская логика: практически все развешанные ружья успевают выстрелить, все обитатели старого кладбища играют важную для развития сюжета роль, а калейдоскоп имен, манер и цветистых выражений из девяти веков истории Англии кажется вполне реалистичным.
Подобную литературу (можно вспомнить не только «Гарри Поттера» Дж. Роулинг, но и «Темные начала» Ф. Пулмана, трилогию о Бартимеусе Дж. Страуда, «Артемиса Фаула» И. Колфера и многое другое) западные критики нередко называют сrossover (от англ. «переход» — детские произведения выходят за пределы возрастных рамок) или kidult (от англ. Kid — «ребенок» и аdult — «взрослый», адресованную современному поколению «не совсем повзрослевших взрослых»). Такие произведения многослойны: если «наивный читатель» будет в основном следить за приключениями героя, «вдумчивый» получит большее удовольствие от постмодернистской игры.
