— Наверно, — пожал плечами Лутарг, разглядывая девушку.
Сейчас она выглядела совсем юной и испуганной. Ее огромные зеленые глаза смотрели на него, в немом ожидании чего-то.
— Что ты тут делаешь? — спросил Лутарг, не представляя, о чем говорить с ней.
Он был не готов к встрече и, тем более, разговорам с кем-либо, преследуемый желанием разобраться в себе. И это было не самой простой задачей в его жизни.
— Могу задать встречный вопрос, — улыбнулась она. — Не спится?
— Слишком много всего, — криво усмехнулся он, сделав широкий жест рукой, будто хотел охватить все находящееся вокруг.
— Да, наверно.
Лита вспомнила недоумение Лутарга при пробуждении после перехода. Его вопросы и всплеск силы, который ощущала, стоя за дверью, и вновь спросила себя: "Неужели он ничего не знает?".
За весь день у нее не было возможности поговорить с Сальмиром, самым старшим из братьев, и что-либо разузнать, а Тримс отказался отвечать на ее вопросы, отмахнувшись, как от надоедливого ребенка, чем изрядно расстроил девушку.
— Так почему ты здесь? — повторил Освободитель, продолжая вопросительно смотреть на нее.
— Люблю ночь, — отозвалась она и, повернувшись спиной к замку, предложила: — хочешь, я покажу тебе мое любимое место?
Лутарг кивнул, соглашаясь, и лишь потом, сообразив, что она не видит, добавил:
— Покажи.
Она взглянула на него, сверкнув счастливой улыбкой и схватив за руку, повела за собой. Не ожидавший этого Лутарг, напрягся, но руку все же не отнял, позволяя ей вести себя, хоть давняя привычка и требовала избавиться от ощущения чужих пальцев на своей коже.
Следуя за девушкой, Лутарг вновь вспомнил о лесной фее и не смог сдержать улыбки.
"Она могла бы быть ей", — думал он, наблюдая за скользящей походкой и плавным покачиванием бедер. Грациозная — пришло на ум молодому человеку, и он без сомнений мгновенно согласился с этим определением.
Внутри него шевельнулась первобытная потребность обладания, но Лутарг тут же задавил ее, напомнив себе, что эта девушка не относится к числу продающих себя женщин, с которыми он привык иметь дело, да и не время сейчас задумываться об удовлетворении телесных нужд. Есть многое другое, что является для него первостепенным.
— Я видела, вы гуляли сегодня с Перворожденным. Как тебе Саришэ? — спросила она, отпустив его руку, чтобы взобраться по узкой приставной лесенке на каменный уступ, к которому примыкала крепостная стена.
— Нормально, — хрипло отозвался он, скользнув взглядом по гладкой коже бедра, показавшегося в разрезе юбки, когда девушке сделала широкий шаг, чтобы переступить с ровной кладки бойницы на горный склон.
В ярком свете луны ее бронзовая кожа отливала серебром и как будто бы мерцала.
— Так же как там, откуда ты? — в ее голосе звучало неприкрытое любопытство.
— Возможно, — ответил Лутарг, вспомнив неровные своды пещер, каменную пыль и протестующий звон кирки вгрызающейся в скалу.
— Я всегда хотела увидеть, — мечтательно протянула она, глядя куда-то вдаль поверх его плеча.
— Но, разве ты не…
— Нет, я родилась здесь, — перебила Лита молодого человека. — Единственная, кто родился здесь, — сразу уточнила она и, желая поскорее сменить неприятную для себя тему, поинтересовалась. — А какое оно, море?
— Море?
Лутарг растерялся, не зная, что ответить. Его знания о Дивейском море сводились к тому, что оно есть, и то, только благодаря Рагарту, уделявшему время любознательному парню, которой подсаживался к нему вечерами и расспрашивал о большом мире.
В пещерах ходили слухи о том, что слепой старик когда-то был сказителем при Эргастенском дворе. Был известен — и почитаем всеми, пока не поведал историю, не понравившуюся жене правителя, за что и оказался сослан. Лутарг не знал, насколько эти разговоры правдивы, так как никогда не спрашивал у старца, но вполне мог предположить, что доля истины в них имелась. Рагарт сильно отличался от других каменщиков, и этого нельзя было не заметить.
— Да, море.
— Я не знаю, большое, наверное, — смутившись ответил Лутарг.
— Большое?
— Хм… да.
Она задумалась на мгновенье, прикусив губу и сведя брови, а затем спросила.
— Ты не видел?
— Нет, — признался он, пряча глаза и думая о том, что вообще ничего не видел за свою жизнь, только горы и темноту.
— Э… Ладно, идем дальше?
Литаурэль почувствовала напряжение, охватившее молодого человека, и отругала себя. Кажется, она спросила совсем не то, что следовало, раз испортила ему настроение.
— Хорошо, куда?
Лутарг огляделся, пытаясь понять, в каком направлении двигаться. В шаге от того места, где они стояли, горный склон резко брал вверх и выглядел непреодолимой преградой.
— Сюда, — позвала его Лита и, обогнув выдающийся из горы выступ, скрылась за его неровными краями.
Лутарг последовал за девушкой, поражаясь тому, как быстро и бесстрашно она продвигается по узенькой бровке, прижимаясь спиной в скале и страхуя себя руками. Было видно, что подобное путешествие предпринимается ею не впервые, и молодой человек не мог скрыть восхищения — удивленным возгласом, сорвавшимся с губ.
— Дальше шире будет, — по-своему расценила услышанное Литаурэль.
— И так нормально, — усмехнулся Лутарг, шагая вслед за ней.
Ему уж точно не привыкать взбираться неясно куда и непонятно как. Его особое умение — столь часто заводившее молодого человека в места, куда ни один нормальный человек по доброй воле не сунулся бы.
— А ты смелая, — похвалил он девушку, когда пара миновала опасный участок и выбралась на относительно широкий и пологий склон.
— Скорее безрассудная, как говорит Тримс, — рассмеялась в ответ Литаурэль, скрывая от своего спутника затопившее ее смущение.
Или удовольствие? Точно Лита не знала, но в любом случае, ей было приятно. Даже слишком приятно.
Братья неизменно высказывали ей за опасные вылазки и одиночные путешествия по горам, но девушка отказывалась прислушиваться к их требованиям. "Кого мне бояться?" — постоянно вопрошала она, когда кто-то из них принимался отчитывать ее за сумасбродство. На этом спор чаще всего заходил в тупик и откладывался до следующего раза, когда Литаурэль пропадала на несколько часов, отправляясь в паломничество к любимым местам.
— Куда мы идем? — поинтересовался Лутарг, с любопытством оглядываясь.
Лунный свет заливал все вокруг, освещая поросший кустарником и редкими деревьями склон. Отсюда хорошо просматривался внутренний двор крепости и часть замка, серой громадой выделяющаяся на фоне чернеющих позади нее гор.
