Но помимо безотчетных сигналов, что она посылала ему, молодой человек также видел чистоту и невинность, что были присущи ей, ощущал страхи и сомнения, которые терзали девушку, и потому гасил порывы своего мужского начала, запрещая себе даже думать о возможности взять то, что Литаурэль неосознанно ему предлагала.
"Она достойна лучшего", — сказал себе Лутарг прежде, чем отвести взгляд.
Гораздо лучшего, нежели он сам. Цельного, способного доверять и любить, не изъеденного годами сомнений, ненависти и страхов. Достойна мужчины, чистого сердцем и душой, который сможет отдать ей всего себя, в отличие от него, себе не принадлежащего.
— Думаю, нам пора возвращаться, — отвернувшись от девушки, сказал молодой человек.
Прозвучало это холодно и сухо даже для него, но так было лучше. Лучше для всех и в особенности для Литаурэль, хоть огорченный вздох, сорвавшийся с девичьих губ, и говорил об обратном.
Свой выбор Лутарг уже сделал, и он требовал держаться от девушки как можно дальше.
Едва рассвело, Лутарг поднялся с кровати. Уснуть ему так и не удалось, и весь отдых свелся к длительному лежанию с закрытыми глазами, так что молодой человек чувствовал себя немного разбитым. Вторая ночь, проведенная им без сна, сил не прибавляла.
На обратном пути в замок, стараясь избавиться от чувства вины за собственную резкость, отчего-то поселившегося в груди, Лутарг расспрашивал Литаурэль о жизни в Саришэ. Сперва она отвечала лаконично и даже неохотно, словно общение с ним давалось ей с трудом, но затем немного оттаяла и в подробностях поведала молодому человеку о ротулах, о переходе и месяце белого флага. Как истинная рожденная с духом она была посвящена во все детали происходящего.
Ну, или почти во все, — таков был вывод Лутарга, когда ответы Литаурэль не отличались особой глубиной, и вызывали только еще большее количество вопросов у него самого.
Молодой человек слушал ее с нескрываемым интересом, и в итоге должен был признать, что жизнь тресаиров была немногим лучше его собственной. И пусть это не были каторжный труд или бесконечная борьба за полусъедобный кусок, через которую ему пришлось пройти в детстве, а всего лишь череда сменяющих друг друга однообразных дней, но все так же основанная на стремлении выжить. Также Лутарг сочувствовал и искренне сопереживал тем людям, что были оторваны от семей карателями (как и он сам когда-то, осталось лишь выяснить кем именно, что Лутарг непременно собирался сделать) и провели остаток своих жизней в Саришэ, лишенные возможности еще раз увидеть близкий людей. Но, в тоже время, мужчина отдавал себе отчет, что без них уснувшие духи, скорее всего, не выжили бы, сократив и так небольшую численность тресаиров.
Литаурэль говорила ему, что Истинные на протяжении минувших лет делали все возможное, чтобы создать для ротул приемлемые условия существования, и в целом им это удалось, хоть многие из привычных для людей вещей все же остались недостижимыми. Например, дети. По каким-то причинам ни один народ не размножался здесь, только проживал отведенные ему дни и уходил, ничего не оставив после себя. Это было грустно, но необратимо, насколько понял Лутарг. Во всяком случае, даже общими усилиями они не смогли этого изменить.
Он слышал грусть и тоску в голосе Литы, ощущал страх, когда речь заходила о ближайшем будущем, и клялся себе, что сделает все возможное, чтобы вытащить Перворожденного и всех этих людей из вынужденного заточения, в котором они провели долгие годы.
А еще мужчине до боли в груди хотелось устроить встречу отца и матери, так как чувство потери и разъедающей внутренности агонии, что Лутарг увидел в воспоминаниях рьястора, не покидали его ни на мгновенье.
Молодой человек не понимал, как Антаргин мог жить с этим, и не хотел даже думать о том, каково в таком случае пришлось родившей его женщине, если в ее сердце жила хоть малая частица той привязанности, что владела Перворожденным.
Одеваясь и приводя себя в порядок, Лутарг размышлял над тем, готов ли отец встретиться с ним, но все вопросы отпали, как только молодой человек вышел в коридор. Сальмир стоял, прислонившись к стене, и с невозмутимым видом ждал его появления.
— Антаргин велел встретить тебя и проводить к нему, — ответил калерат на удивленный взгляд молодого человека адресованный ему.
— Что не вошел? — поинтересовался Лутарг, следуя за мужчиной.
— Зачем?
— Я бы поторопился, ждать не пришлось.
— Не было необходимости. Я только что подошел.
Лутарг нахмурился, но затем вспомнил бессловесное общение в Шисгарской крепости.
— Ясно, — недовольно буркнул он, сообразив, что каратель вновь рылся у него в голове.
— Нет. Ты не прав. — Сальмир чуть сбавил шаг и посмотрел на молодого человека. — Я не вижу твоих мыслей. Не умею. Это доступно только рьястору. Антаргину и… — он невесело усмехнулся: — тебе тоже.
— Тогда как?
— Несложно догадаться, о чем ты подумал. Слишком уж тон недовольный был.
Усмешка калерата переросла в веселую улыбку. Он даже подмигнул Лутаргу.
— Тогда у меня получилось лишь потому, что была прямая связь с Перворожденным и Рианой, а так нет. Извини если разочаровал, — посмеиваясь, добавил Сальмир, которого позабавил изумленный вид собеседника. — Так что, научить тебя не могу. Обращайся к Антаргину за советом. Он в этом деле мастер.
— Значит, он тебе сказал, — предположил Лутарг.
— Конечно. Иди, говорит, приведи ко мне сына, как раз успеешь.
Теперь калерат в открытую веселился, и молодой человек не смог подавить улыбки на столь явное подражательство голосу Перворожденного.
— Отлично получилось, — похвалил он Сальмира.
— Годы практики, — отозвался тот.
Затронутая мужчинами тема о его первой встрече с карателями напомнила Лутаргу об оставшемся в цитадели старике. В памяти всплыла брошенная Сальмиром фраза — "сколько захочешь", и молодой человек решил кое-что уточнить.
— Ты говорил, что для Сарина пройдет только одна ночь. Как это возможно? Я ведь здесь уже второй день?
Услышав вопрос Лутарга, мужчина тут же посерьезнел, и молодому человеку это не понравилось. Появилось нехорошее предчувствие, будто ему что-то недосказали. Скрыли нечто важное, и это заставило Лутарга занервничать.
В последнее время в его жизни было слишком много открытий, и он совсем не был уверен, что готов к новой порции откровений, особенно неприятным, но, конечно, не в случае с Сарином, за которого чувствовал себя ответственным.
— Сальмир?
— Ты не совсем правильно меня понял, — с явной неохотой отозвался калерат, еще более усугубив напряжение охватившее Лутарга.
