Амори оказался шустрее, чем ожидал Моррест.
- Ты подвёл нас, Барген, - совсем спокойно, даже как будто равнодушно, и оттого стало ещё страшнее, произнёс Амори.
Он привольно развалился в старом, сработанном ещё до Оллоговой войны кресле. Рука короля, на удивление крепкая и мозолистая, явно больше привычная к перу, чем к мечу, подняла кубок с алкским красным, поднесла к губам. Проклятые сколенские рабы успели награбить немало.
Король был устал и доволен. Уже стих грохот пушек "Морского ужаса" и галер, уже отзвенели мечи на пирсах, а потом в гавани и городе, затихли вопли боли и ужаса тех, к кому в дома нежданно-негаданно завалились морские пехотинцы. Штурм ещё недавно неприступного острова занял всего несколько часов: сначала орудия "Морского ужаса" разнесли старые, обветшалые башни и стену, до которой у пиратов так и не дошли руки. Корабли в гавани не стали даже жечь: самим пригодятся. Тех, кто выбегал из домов и казарм к пирсам, косил ливень стрел и пуль, картечи и шрапнели, а порой орудия броненосца стреляли разрывными гранатами, и особенно усердствовали носовые пушчонки галер. Толпа сонных, ничего толком не понимающих сколенцев шатнулась назад - и на пирсы хлынули закованные в настоящие сухопутные латы пехотинцы. И сразу сказалось преимущество в выучке, вооружении, численности... Во всём. На алках были латы и оружие сухопутного образца, настоящие железные панцири и кольчуги, шлемы и кирасы почти не брали лёгкие абордажные сабли и чеканы. Зато лёгкие кожаные доспехи на сколенцах алкское оружие рубило с лёгкостью, в плотной толпе находила дорожку каждая стрела или пуля...
Алки буквально смяли сопротивление у пирсов - и хлынули в город, наполнявшийся гарью пожаров, криками избиваемых и насилуемых, пьяным хохотом победителей и предсмертным хрипом побеждённых. Может быть, у гевинцев и получилось бы отбиться, будь алков поменьше, и не спусти они на сушу несколько полевых пушек. А ведь инженеры уже разворачивали захваченные в прибрежных фортах, и уцелевшие под обстрелом большие катапульты...
Нет, даже теперь гевинцы пытались сопротивляться. Но сопротивление это всё больше выражалось в отчаянных одиночках, нападавших из засад и не надеявшихся выжить - только прихватить с собой хоть одного алка. Увы, латы, изготовленные на заводе мастера Михалиса, брал далеко не каждый клинок. И не каждая рука.
К вечеру лязг оружия затих - и началась расправа. Те, кого прирезали под шумок, ещё дёшево отделались: как удушливое марево, над городом висело сплошное жутковатое гудение, издаваемое сотнями глоток. Кричать они уже не могли...
Нет, конечно, алки не дураки, просто так истреблять рабов они бы не стали. Но какие, спрашивается, рабы из тех, кто уже попробовал алкской крови? Разве что самых молодых в свинцовых рудниках да на галерах сгноить... Остальных связывали и бросали в огонь, вспарывали животы, перебивали ноги и руки, и оставляли медленно подыхать на солнцепёке, травили собаками, специально натасканными для охоты на двуногую дичь кетадринскими волкодавами. Младенцы и древние старики тоже не нужны. А вот девки, особенно молодые, и подростки посмазливее - совсем другое дело. Эти сейчас тешили солдат, а потом отправятся на невольничий рынок, и достанутся кому побогаче. Что ж, справедливость Богов восторжествовала. Восставшие рабы получили своё.
"А я?!" - пульсировало в голове Баргена, всю битву проведшего на одном из грузовых кораблей. Задание, как ни крути, провалено. Он надеялся, что король предпочтёт позабавиться с пленницами, и вспомнит о бывшем главном оружейнике ещё не сегодня. Но ошибся. И вот он стоит перед королём навытяжку, и Амори, устало полуприкрыв глаза, лениво смотрит на своего раба из-под опущенных ресниц.
- Да, ты нас подвёл, - чуть погодя повторил он.
Барген судорожно сглотнул: на лице короля плясали отблески каминного пламени, и казалось, что пышная борода Амори - живой, шевелящийся лес. Со двора доносились женские крики и пьяный хохот, и от одной мысли, что такое же может случиться с сестрой, хотелось наложить на себя руки. Впрочем, были и более веские причины для страха. Уже двадцать с лишним лет те, кто подводил короля Амори, кончали очень плохо.
- Ваше величество, мы не смогли уйти от погони, - прохрипел он пересохшим ртом. - Они...
Король махнул рукой, нетерпеливо обрывая бывшего главного мастера.
- Знаю, знаю. Вам не повезло встретиться с двумя самыми быстрыми кораблями Гевина. У вашей развалюхи шансов не было, а в рукопашной тем более. Именно поэтому я трачу время на болтовню с тобой, а не препоручаю это палачам. Но есть ещё две причины, Барген. Угадаешь - будешь жить. Не угадаешь... а, тоже будешь жить, но в свинцовых рудниках - с уцелевшими гевинцами в одном забое, обещаю. Сам понимаешь, свинца мало, а пули нужны позарез. Итак, я жду.
Барген задумался, боясь даже дышать - разве что изредка и неглубоко. Попробуй, угадай, что на уме у короля. Да не дурака Карда, который сам отказался от власти и могущества, а хитроумного алка, до сих пор не проигравшего ни одной битвы. Соратники, бывало, терпели поражения. Он сам - никогда. А ведь от этого зависит и его жизнь, и, наверняка, сестры. И её крохи-сына, наследника мастера Михалиса.
- Я ещё не исполнил приказ, - всё-таки выдавил из себя парень. - Не доставил его в столицу Им... Нижнего Сколена. Не построил там новый завод.
- Правильно, умничка, - насмешливо произнёс король. - Но ведь доставить паренька Императору может и другой, не так ли? Вот, например, Фимар - он уже был послом у Императора, и снова рвётся в столицу. Или кого из военных пошлю... Так почему, всё-таки, ты?
- Завод...
- Ошибся ты, парень. Через пару часов после тебя вышел ещё один корабль, на нём был один из выучеников Михалиса. В Валлермайере ещё завод будет, если б хотел, я мог бы найти другого. Запросто. Ладно, попробуй ещё раз, но это будет последний. Я сейчас добрый.
Барген шумно выдохнул. У него было ещё одно предположение - не просто так Амори выставил его перед "разговором" с сестрой. Но вслух сказать королю, что он... со сколенкой и рабыней? Да Амори наверняка прикажет его четвертовать, услышав подобное. Хотя вроде был у него какой-то Альдин... И даже если у них с Бартейлой что-то было - кто сказал, что это не мимолётное развлечение? Ведь честь рабыни не стоит ничего, а король-Харванид может отдохнуть и со свободной, наверное, даже дворянкой.
- Ну же, моё время ценно! - нетерпеливо произнёс король. - Я вижу, ты догадываешься, но говорить боишься. А я не терплю, когда подданные кормят меня байками.
- Бартейла, - на одном дыхании, будто прыгая с обрыва, выпалил он.
