Некоторое время отгонял эту глупость, но лезет снова, словно тут медом намазано, а все другие умнее. Конечно, можно предположить, что на охоту им положено отправляться с голыми руками, все равно сильнее всех существ, но все-таки, все-таки… Несерьезно как-то. Высшие существа не играют в такие игры, вот не поверю, и все. Дураки поверят, для них и в космосе все дураки, но не поверю, что через сто лет мы будем такими же идиотами, а там, судя по Маркусу, прошли тысячи, если не миллионы лет…
Остановился, слушая разговор у костра, один из ратников, крепкий и по виду уже повидавший всякого, держа в руках длинный прут с нанизанными на него кусками поджаренного мяса, рассказывает напряженным голосом:
— …А еще двигаются они так быстро, что даже и не знаю! Не успеешь глазом моргнуть, как он уже троих ухватил и уволок, только пыль взвилась!
Второй ратник пробормотал негромко, но я расслышал каждое слово:
— Если захочет ударить, даже не поймешь, что тебя сразило.
— Еще живучи, — сказал первый, — как не знаю кто! В одного всадили десяток арбалетных стрел, а он даже и не почесался!
Один из воинов помоложе спросил жалобно:
— Может быть, всадили в панцирь?
Ратник покачал головой.
— У них нет панцирей. Ничего не понимаю! То стрелы отскакивают, то пробивают чуть ли не насквозь. И все равно без толку. Один такой, весь истыканный стрелами, убил дюжину наших и ускакал за своими.
Молодой ратник сказал вздрагивающим голосом:
— Страсти какие! Как же с такими драться?
— Это только наш король знает, — ответил ветеран.
— Уже знает?
— Или придумает, — заверил ветеран. — Я знаешь, сколько с ним войн прошел? И ни одной наш король не проиграл!
Я тихонько отступил в тень. Вот так и создаются легенды. Получается, что я уже лет сто или хотя бы двадцать постоянно воюю по всему миру. А как же иначе, король должен воевать, чтобы стать знаменитым. И убить как можно больше людей, дабы прославиться и стать великим королем.
Норберт вошел в шатер через час, я поднял от стола тяжелую, словно налитую горячим свинцом, голову.
— Что, уже темнеет?
— Нет, — ответил он, — но уже скоро.
— Новости есть?
— Новости всегда есть, — ответил он уклончиво, — но не слишком… весомые.
— Например?
Он произнес подчеркнуто бесстрастно:
— Разведчики сообщили, многие местные лорды, собрав дружины, на закате выехали к Маркусу. Там ждали, пока оттуда выедут захватчики и попиратели наших прав.
Сердце мое сжалось.
— Бой был коротким?
— Очень, — подтвердил он. — Из чужаков никто не погиб, а наши полегли все до единого.
— Даже кони? — спросил я.
Он кивнул.
— Да. За коней я бы вообще живыми на кол… Кони в чем виноваты? Но это не все, ваше величество.
Я сказал со стесненным сердцем:
— Давай, бей дальше.
Он кивнул.
— Твари пошли в села и начали сгонять людей в окрестных селах. Кто-то успел не то убежать, не то вообще ночью удил рыбу, тут же прибежали в замок. Там сразу подняли остатки гарнизона. Пленных хоть и заставляют бежать, но кони идут все же быстрее, так что нагнали на полпути к их летающей крепости…
Он говорил сухо, сдержанно, не меняя выражения лица, меня называет вашим величеством, это чтобы я вел себя как правитель, не поддаваясь эмоциям, не проявляя жалости и даже сочувствия, чтобы решал механически правильно, как нужно большинству из нас, не обращая внимания на все возрастающие потери.
— Погибли все? — спросил я.
Он снова кивнул.
— Да. Эти твари снова убили даже коней.
Сердце мое болезненно сжалось, это же сколько благородных рыцарей погибло, не успев даже нанести удара по противнику.
— Действительно твари, — ответил я. — Не понимаю, почему коней… Наверное, и собак?
— Собак убивают в первую очередь, — ответил он сухо. — Те же сразу бросаются защищать хозяев!.. Зато кошек мерзкие твари не трогают.
— Кошек пусть хоть всех перебьют, — буркнул я. — Все равно одичают без хозяев. Хорошо, сэр Норберт, я принял информацию к сведению. Тревожное в ней прежде всего то, что многие так и не ушли в леса.
— Они ушли, — уточнил он, — но днем ничего не случилось, вот ночью и начали возвращаться.
— Народ всегда надеется, — сказал я с тоской, — что как-то пронесет, все образуется само собой… Это нам, правителям, приходится спасать его от его же дури, лени, косности, заблуждений. Как погибли те лорды замков со своими верными рыцарями, пытаясь спасти этих дураков… Не волнуйтесь за меня, сэр Норберт! Я такая цаца, что плачу, когда слышу волнительную музыку, но когда гибнет сто тысяч дураков, только поморщусь, да и то не слишком. Я уже в самом деле король. Для меня дураки хороши только тем, что платят налоги.
Он поклонился, в глазах почти неуловимо мелькнуло чувство облегчения.
— Ваше величество…
— Сэр Норберт, — ответил я, стараясь держать голос протокольным и одновременно дружественным.
Он поклонился и вышел. Я перевел дыхание, чувствуя, как лицо от каменно-фараонного перетекает в человеческое с гримасой боли и ярости.
Уже уведено в плен неизвестно сколько запуганных крестьян, погибли благородные лорды, ринувшиеся защищать их с доблестными рыцарями… а мы едва-едва сумели с огромным трудом убить только одного из этих чужаков и еще ни одного не захватили в плен…
— Джон, — велел я слуге, — разыщи сэра Альбрехта, Робера, Келляве, а также обоих паладинов и самых знатных рыцарей. Скажи, через час велено явиться. Разбуди тех, кто уже заснул.
Он бесшумно исчез, я остановился на полпути, чувствуя, что злость убыстряет шаги, вот-вот с разгону прорву стену шатра.
Что мы можем? Что можем противопоставить звездной мощи? Если они выходят из корабля безоружными и без доспехов, но с легкостью отбивают любое наше нападение?
После того случая, о котором мы с Норбертом никому не сказали, только удвоили ночную стражу, я потрепал по башке спящего Бобика, тихонько вышел из шатра и позвал арбогастра.
Сниматься лагерем и перебазироваться на другое место уже поздно. Что-то им помешало напасть, а раз так, то хорошо бы понять, что именно. Возможно, здесь и таится глубоко зарытый ключик к победе…
Арбогастр посмотрел с недоумением, когда я за пределами лагеря, но все еще в лесу, в полной темноте покинул седло и начал медленно ходить по траве, рассматривая видимые только нам следы, затем тихонько фыркнул и отошел в сторону, высматривая, что бы такое сожрать особо лакомое.
Я бродил не то чтобы долго, затем нечто дрогнуло во мне, словно задребезжал тревожный звонок, тело застыло само по себе.
