Сам кровь пил однажды, тоже для подпитки, но как вампир приникнуть и вытягивать… Нет, это не для меня, я не животное.
Позволил некромантке сделать необходимые пометки на теле, своём и жертвы, и взять ритуальный нож. Эх, если бы она сначала в себя его вонзила, я бы препятствовать не стал, но первый-то на очереди Садерер, и он, в отличие от некромантки, пустяшной ранкой для преобразования чужой субстанции в энергию, не отделается.
А уже шепчет, уже плетёт в мозгу: видно магическим зрением, как колышется, постепенно меняется пространство, открывая доступ к грани. У некромантов тесная связь с тем миром, он их подпитывает. Нужно просто оказаться на месте разлома живого и неживого (кладбища, места сражений, массовых убийств) и провести нехитрый ритуал. Для него руны и пентаграммы не нужны, просто опыт и сноровка. Этого у Элоиз не занимать.
Она сначала не поняла, почему у неё течёт кровь, смотрела на неё с таким удивлением, будто это не кровь, а жидкое золото. Потом она сообразила и, позабыв о Садерере, наугад обрушила на меня поток неоформленной энергии, заряженной смертью.
Я легко ушёл от удара: предвидел его, а вот деревья пострадали. Правильно, привлекай к себе внимание, этого я и добиваюсь, потому как убивать тебя сейчас рано, сначала тебя должны признать вне закона.
И где только лендлорд шляется, сколько можно за шалью ездить?
— Это ты? — прошипела Элоиз, лелея в пальцах кастет Каашера.
Очень неплохо для женщины, я бы даже сказал, превосходно. Ну, так она и не ведьма, а действительно магичка. Редкое явление, обычно дамы только на зелье, порчу и прочую туфту годны, потому как ни таланта, ни умения, ни мозгов. Зато с таким апломбом свой хилый дар обставят, шаров хрустальных накупят, крыс сушёных — словом, устроят дешёвый цирк, порочащий доброе имя тёмных магов. Магички… Да какие они, хадершет, магички, рядом не стояли!
Разговоры разговорами, а дело дрянь. Детка, похоже, меня вычислила, потому как кастет чуть не проделал дыру в животе.
Что б тебя волки заживо сожрали — кнут Шорана! И задел на излёте.
Сбросив полог невидимости — какой в нём прок, если она отлично читает мои передвижения, пусть и с небольшим запозданием, — вернул «подарок», содрав кожу на предплечье.
— Алестина, сеньор Эсфохес, где вы?
А вот и лендлорд. Идите сюда, полюбуйтесь на свою невесту в запале поединка.
Улучив удачный момент, освободил Садерера и защитил его щитом, чтобы Элоиз не прикончила.
Ангерец со всех ног припустил прочь. Сейчас приведёт лендлорда.
Элоиз забеспокоилась, тоже попыталась сбежать, уничтожить следы преступных намерений, но я ей не позволил. Снова набросил на себя невидимость — не хватало ещё, чтобы лендлорд меня заметил! Тут же всю вину со своей невестушки на злобного мага перенесёт и письмецо в Дажер чирканёт. Сама собой, местным блюстителям порядка это не понравится, они и так ко мне любви не питают.
Подхватил, подвесил в воздухе инструменты некромантки — попрыгай, дорогуша! Они, к слову, остались видимыми: ритуальный кинжал — самое то, что бы показать жениху. Красивое зрелище!
— Сволочь! Подонок провинциальный, я тебе этого не спущу, — зашипела Элоиз.
Значит, я провинциальный, а ты столичная штучка? Мне напомнить, где тебя откопали? И закопают там же, если повезёт.
И тут весёлость, как рукой сняло. Перейдя на магическое зрение, убедился в том, что не показалось, и поспешно сотворил щит, постаравшись сделать его отражателем. Всё равно почувствовал — сшибло с ног, протащило немного, впечатав в дерево. Носом пошла кровь. Плевать, зато живой, и внутри всё цело. А ведь должен был быть фарш.
Щит всмятку. Какое-то там отражение энергии — в клочья разорвало. Вместо меня.
Синим цветом смерти вокруг окрасилось абсолютно всё. Гремучая смесь!
Не знал, что она умеет смешивать Дыхание смерти и Пляску Каашера. Маги, они шутники — назвать пляской перемалывание органов. Их крутит, вертит, сплющивает — словно смерч из ножей, только его не перехватишь, не остановишь — тут нужно уворачиваться и отбивать, если вовремя заметишь, конечно. А я проявил беспечность, упустил мгновение материализации заклинания.
Вдвойне уважаю. Элоиз. Убью с удовольствием и честью.
Утёр кровь, поморщившись от боли в плече, хотел достойно ответить, но понял, что это лишнее: лендлорд видел, как его леди Алестина Ферайи одним мановением руки уничтожила всё живое на несколько десятков ярдов. Видимо, упавшие замертво птички и покалеченные деревья произвели на него впечатление, потому как лендлорд остолбенел, в глазах читалось недоумение. А потом его сменил страх. Тёмного колдовства милорд боялся больше всего на свете.
Он попятился, оглянулся на Садерера (тот, к слову, выглядел тоже не бравым парнем), потом снова с опаской посмотрел на Элоиз, спешно пытавшуюся спрятать некромантский арсенал и придать себе невинный вид. И иллюзию убрать. Только окровавленный труп жених тоже видел и в свете зверского выражения лица возлюбленной истолковал определённым образом.
— Алестина — это ты? Ты…
— Эльхан, я так испугалась! — и бровью не повела. — Сеньор Эсфохес, наверное, вам уже всё рассказал. Тут творились страшные вещи…
— И их творила ты.
— Эльхан, как ты можешь говорить такое? Меня оговорили!
Ох, я бы поверил! Так руки заламывает, так смотрит…
— Я видел, Алестина, видел, как ты держала в руках эти жуткие ножи, как ты колдовала.
— Это не я!
— Покажи предплечье.
Изображая оскорблённую невинность, Элоиз подошла и поинтересовалась, снять ли ей платье на глазах у ангерца. Видимо, надеялась, что жених передумает, поверит на слово. И он почти поверил, только Садерер помешал, потребовав, чтобы осмотр провёл маг.
— Речь идёт о моей чести. Вы не верите мне на слово — так почему же готовы поверить леди Ферайи? Мы с ней равны.
Влюблённый олух задумался. В его голове не укладывалось, что его несравненная невеста может оказаться колдуньей. Но от Садерера Эсфохеса не отмахнёшься, не обвинишь просто так в клевете, да и эффектное зрелище всё ещё стояло перед глазами. Словом, он решил раз и навсегда во всём разобраться, чтобы развенчать свои и чужие сомнения. Разумеется, надеялся, что ошибся, что ему всё привиделось, в голову надуло, а у Садерера — больное воображение, подогретое завистью. Конечно, все мечтают о такой невестушке, как Элоиз. Клад же, а не девушка!
Только невеста была не в восторге, начала кричать, плакать, жаловаться, что лендлорд её не любит, что верит кому угодно, кроме неё. И мысленно подписала смертный приговор нам обоим: мне и ангерцу.
Переругиваясь, троица направилась обратно в замок.
