— Так уж и немерянно? — с сомнением проговорил Федул, отхлебнув из кружки.
— Может и не немерянно, но что мешок не пустой я заметил. А если там даже пару рыжих будет, это нам надолго хватит.
— А с чего ты взял, что там не серебро, в мешочке том? А то и вовсе медь? — продолжал сомневаться Федул.
— Серебришко он тоже доставал, но уже из другого мешочка. И мешочек тот также был далеко не пуст.
— Лады, предположим, мужик этот и вправду такой богатый, как ты тут втираешь. Не воткну я только одного. Зачем ты ко мне с этим приперся? Смысл тебе делиться с нами? Ты ж у нас мужик крутой. В подпольных боях участвуешь. Отчего тебе бы его одному не заломать?
— Я ж тебе базлал уже. За спиной у мужиченки этого два меча. Значится, он ими владеть умеет, и далеко не лопух в этом деле. А ты и сам знаешь, я на арене в основном кулаками морды квашу. Мечник я хоть и неплохой, но до отличного не дотягиваю. Вот и хочу падлюгу эту издали мочкануть, перестраховаться значиться хочу. А у тебя, я знаю, арбалетик имеется.
— Вот и дрался бы себе на арене, чего вдруг разбойничье прошлое вспомнить решил? Да еще и меня хочешь втравить?
— Ты, Федул, мне тут не прикидывайся. А то я не знаю, что от того прошлого, разбойничьего ты до сих пор не отошел. И то и дело пытаешь счастье на дорогах вместе со своим братцем, да еще несколькими висельничками из соседних деревень.
— Что я пытаю, это мое дело. Непонятно мне, какого рожна ты хочешь снова выйти на дорогу? Не ты ли говорил: хватит с меня всего этого? Что-то ту не чисто, темнишь ты что-то, Матерый. Али скрываешь что? Иди подстава это какая?
— Да, что тут скрывать, — осушив кружку и утерев губы, проговорил Матерый, — Сам же знаешь, как меня в последнем бою на арене поломали. Уже месяц тут торчу, лечусь. Вот и задолжал я этому лекаришке деньжат. И даже с учетом того, что он мне, как земляку, скостил за лечение пару монет, должок получился изрядненький. А его, сам знаешь, кто покрывает. Вот и приходиться выкручиваться, иначе в такую долговую ямищу залезу, хоть в рабство к нему иди. Когда я еще на арене серебро это отобью? А ведь могут опять покоцать меня, тогда и вовсе, хоть в петлю лезь. Вот и выходит: нельзя мне такой шанс упускать. Никак нельзя, коль добыча сама в руки плывет. Да и не вечно же мне на арене кулаками махать, пора и на покой когда-то.
— Тут ты прав, лекарю долги надо отдавать сразу, — усмехнулся Федул
— Ну, так как, ты в деле? — барабаня по столу пальцами, настороженно спросил лысый.
— Ты поперву план изложи, там поглядим, — не стал спешить с ответом Федул.
— Лады, — хлопнул ладонью по доскам стола Маетрый, — слушай. Значится, проследил я за этим мужичком до дома Аравии, на ночь, видать, он там договорился.
— Хе, любит эта Аравия всяких приезжих у себя привечать, — усмехнулся Федул, — а меня с братом, так от порога метлой гонит.
— Я ее понимаю, сам бы к вам и на десять шагов не подошел, коли не нужда. Эвон рожи какие, как вам только на свое отражение не страшно смотреть? — оскалился Матерый.
— Да ты не перебивай. Дальше слушай, — оборвал он попытавшегося сказать что-то в ответ Федула. — Я умудрился подслушать разговор этого обеерукого со своими людишками. Уезжает он завтра поутру. И судя по всему, едет он в Столицу. И план у меня такой. Значиться, подстережем его у поваленной сосны, что рядом с козьим оврагом. Прикинемся крестьянами, у которых телега сломалась. Мол, чиним ее. А как только он мимо проедет, ты, Федул, из своего арбалетика ему болтик в спину и всадишь. А дальше уже тело техники.
— Ну, так что, вы в деле? — в ожидании посмотрел на своих собеседников Матерый.
— Что думаешь, Прол? Стоит ли вписываться? — повернулся Федул к молчавшему все это время третьему мужику.
— Я как ты, брат, ты же знаешь, — Прол не имел привычки спорить со своим старшим братом и во всем с ним соглашался. Но Федул всегда спрашивал его мнения, он любил своего младшенького и хотел, чтоб тот чувствовал себя нужным и важным.
— Хорошо, Матерый, мы в деле.
— Тогда бросай пьянку. Завтра нам еще до рассвета надо подъехать к поваленной сосне.
***
От удара о землю у меня в глазах заплясали звезды, сознание хоть и замутненное, вновь вернулось ко мне. Левая сторона превратилась в один большой очаг боли, я с трудом мог шевелить левой рукой. Да и движения правой причиняли дикую боль. Я лежал под повозкой, куда кувыркнулся прямиков с козел. Бык проехал еще несколько шагов, после чего остановился — все-таки хорошо тренируют этих животных, наездник упал, они и остановились. Мне еще повезло, что я пролетел между оглоблями, а то бы переехало меня колесом, тогда вообще труба. А так, худо-бедно, но шевелиться могу. Что же это меня так в спину садануло? Кое-как повернув голову, обнаружил рядом с собой арбалетный болт. Однако! Выходит кто-то в меня из арбалета выстрелил. Все-таки я не зря жилетку из шкуры ирвингов покупал — спасла она меня сегодня. Вот только надо было еще какую-нибудь подкладку под нее, чтоб удар смягчить.
— Не, вы видали, как он головой под телегу кубырнулся! — услышал я восторженный вопль где-то рядом.
— Да, Федул, выстрел был мастерский.
Сквозь темные пятна, танцующие ламбаду перед глазами, я увидел, как около двуколки топчутся несколько пар ног. Судя по звукам, грабители копались в моей повозке. А один и вовсе забрался на нее.
— Эй, брат, ты глянь какой меч и щит странные, черные, что уголь, — услышал я голос того, кто забрался в повозку.
— С оружием потом разберемся, деньги ищите. Федул, вытащи этого олуха из-под двуколки, наверняка деньги у него на поясе. А я пока сумку проверю.
Правой рукой я осторожно вытащил кинжал, зажав его так, чтоб сразу разглядеть не вышло, закрыл глаза и приготовился к действиям.
Кто-то схватил меня за левую руку и потащил из моего укрытия. От боли я чуть не завыл, но, сцепив зубы, продолжал сохранять неподвижное выражение лица. Вот мое туловище уже наполовину вытащили из-под повозки и движение прекратилось.
— Эй, Матерый, похоже этот олух еще живой, — раздалось прямо у меня над лицом, и в нос шибануло вонью изо рта, в котором зубы никогда не знали щетки.
Пришло мое время, я открыл веки, одновременно ударив ножом на звук голоса. Надо мной нависла страшная бородатая рожа, на которой начали медленно расширяться глаза и открываться рот для возгласа. Кинжал по самую рукоять вошел в шею бородача — крик оборвался так и не успев начаться.
— Ну, что там с олухом, брат, — мой взгляд встретился с глазами второго бородатого мужика, что однояйцевый близнец похожего на того, которого я только что заколол. В руках второго разбойника находились щит и меч лорда вампира. Сам он бараньим взором смотрел на мое распростертое тело, стоя на повозке.
