Тему своей нужности я затронул на следующее утро за завтраком. Завтракал я теперь всегда вместе с Лили. Чему был очень рад. Вкусно поесть я всегда любил, а в трапезной, где я обычно перекусывал, готовили, конечно, лучше, чем для рабов в бараках, но не настолько, чтобы удовлетворить мою тягу к вкусной пище. Вот только вина я не пил уже давно. Лили, не обзавелась еще привычкой, встречать новый день бокалом, другим хорошего вина. А на обед и ужин у Марианны, где Лили позволяла-таки себе выпить капельку вина, она взять меня с собой не могла: Марианна была категорически против моего присутствия у себя за столом в качестве сотрапезника, а не слуги.
За завтраком меня и Лили обслуживала лично Ния. Для Лили у нее всегда была наготове улыбка. А для меня имелся суровый вид и такой же голос. А всё потому, когда Лили заполучила меня в слуги, шантажируя Марианну, то она сообщила Ние, что мои просьбы и приказы та должна исполнять, а не обсуждать. Таким образом, раб, стал по факту старшим среди слуг Лили, а Ния пошла на понижение. И хотя я никогда ничего не просил, а уж тем более не приказывал ни Ние, ни остальным служанкам, но выскочек нигде не любят, и ничего удивительного в поведении главной служанки Лили не было.
Поэтому разговор я начал лишь тогда, когда Ния аккуратно поставив тарелку с яичницей по-аласонски перед своей истинной госпожой и брякнув такую же тарелку передо мной, удалилась.
- Лили! - сказал я, глядя на шипящую и трещащую жиром горячую яичницу.
- Да, Марк! - улыбнулась мне Лили.
- Может я могу помочь тебе? Например, я могу делать записи, на твоих встречах с Ма...Ее Сиятельством и другими важными людьми...
- Ты умеешь писать?!
Я хмыкнул.
- Я умею говорить, писать и читать на шести языках, включая старорангунский...
"А если считать и русский, то на семи ", - это уже я подумал.
Лили как раз в этот момент собиравшаяся отправить в рот кусочек яичницы, так и застыла с открытым ртом.
- Шесть! - потрясенно повторила она. - Ты что благородный?
Я вздохнул. Как же хотелось сказать `да`, чтобы произвести впечатление на хорошенькую женщину. Но она же потребует подробностей, а такие подробности не понравятся уже другой хорошенькой женщине - Марианне.
- Нет, просто попадая в чужую страну, я сразу учил язык. Способности у меня хорошие и трудностей не возникало.
- А вот у меня были трудности. Да еще какие! - созналась Лили. Она, наконец, прожевала и проглотила уже остывший кусочек яичницы. - Даже старорангунский, на котором написано большинство магических трактатов, я знаю плохо. Ну не даются мне языки... Марк! А как же ты выучил старорангунский? Это же мертвый язык!
"Вот черт! Прокололся! Марианна меня убьет!"
- Так вот и выучил... Когда я служил в замке барона де Кроля на границе с Гронингемом, то подружился на основе общих интересов с магом тамошнего баронства...
- А как его зовут? Может я его знаю? А что у вас были за общие интересы...
"Вот же женское любопытство! Всё ей расскажи! Конечно, я не изучал с магом Ставром старорангунский. Вот еще! А общие интересы у нас действительно были: вино и девочки... Ну и основы магии он мне давал, когда я добывал для него бутылку редкого вина... но говорить об этом Лили не стоит..."
- Лили не о том речь! Какая разница, что я делал в той крепости три года назад! Я-то тебя спрашиваю: могу ли я чем-нибудь тебе помочь сейчас?
- Обязательно поможешь! - с энтузиазмом ответила Лили. - Есть кое-какие алхимические трактаты в замковой библиотеке, которые я никак не могу разобрать...
- Переведу! - кивнул я.
Две недели спустя я мог с удовлетворением сказать, что почти всё, что я планировал выполнено. Ния убедившись, что я никоим образом не покушаюсь на ее главенство, перестала смотреть на меня так, словно была волчицей-оборотнем, любительницей человечинки. Натали тоже слегка оттаяла и теперь приказывала, например, измельчить серу и смешать ее с сурьмой, уже с добавлением моего имени - Марк, а не выплевывала изо рта презрительное `раб`. Даже Марианна смирилась с моим присутствием рядом с Лили. Тем более, что я наловчился быстро переводить умные мысли присутствующих в письменную форму. С Лили же, вопреки моим опасениям, изменений не произошло. Как светились ее глаза восторгом и любовью в моем присутствии, так и продолжали светиться.
А уж какое душераздирающе прощание у нас с ней было, когда Марианна надумала прокатиться в Карсберг. Не передать словами. Сначала она попыталась уговорить Марианну взять меня с собой. Но Марианна, неожиданно для нее, (не для меня) уперлась. Я-то понимал, что женушка не желает рисковать, вывозя меня туда, где у меня может появиться возможность, обратиться за помощью. Но Лили-то этого не знала! И долго пыталась убедить в моей незаменимости Марианну. Но не вышло. И вот со слезами на глаза и скорбью в сердце, как сообщила мне Лили, страстно поцеловав меня на прощание у всех на виду, она, а вместе с ней и вся руководящая компания убыли из замка. Для меня снова настали каникулы. Конечно, оставалась Натали, которая эксплуатировала меня в лаборатории не стесняясь, но вечера и ночи у меня были свободные. Натали на мои ночи не претендовала, хотя теперь и приязненно улыбалась мне. Видимо она хорошо представляла себе реакцию Лили, если та по приезду вдруг обнаружит, что ее ученица решила научиться, не только магии, которую преподает ей госпожа наставница, а также и чему-нибудь новенькому у бой-френда своей учительницы.
Я расслаблено сидел в трапезной, переваривал относительно съедобный ужин. Завтраки с Лили снова задрали планку моих кулинарных предпочтений на изрядную высоту. Нет, теоретически конечно можно было потребовать от Нии, чтобы она обслужила меня и доставила с кухни ужин, как для своей госпожи, но... Лучше и спокойнее для меня было самому спуститься в трапезную и с некоторым усилием, но съесть, то, что там мне предложат. Вот я и сидел, лениво болтая о том, о сем с Жаном, который уже высосал свою дежурную кружку пива, полученную от меня и своей болтовней надеялся на повторение.
Тут вдруг произошла редкая вещь: в трапезную величественно, как и полагается самой красивой служанке замка, вошла Нанси. Взгляды всех присутствующих немедленно сосредоточились на ней. В женских взглядах сверкала чистейшая зависть к красотке Нанси, которая раскручивала мужчин на непредставимые для подавляющего большинства девиц суммы. В мужских же взглядах похоть мешалась с тоской из-за отсутствия нужной суммы в кармане для привлечения внимания сексапильной служанки.
