— Как я ее ненавижу!
— Знаю.
— Нет, я имею в виду — ужасно!
— Я тоже.
— Да еще Кайран, эта крыса… — Мой голос сорвался, — Я ему снова нос сломаю. Да и все остальное тоже.
— Я тебе помогу.
— Мама хочет в ближайшие десять лет на каждые выходные отправлять меня в ашрам, чтобы
отчистить склонность к насилию… Ну, если мы выживем, конечно.
— После того, как выберемся отсюда, — поправил меня Николас.
Он казался бледным, как туман, в свете того единственного факела, что висел на стене между нами. Дым клубился под низким потолком, оставляя на камнях пятна копоти.
— Рассвет уже близок, — огорченно произнес Николас, под глазами которого темнели синяки, видимые даже издали. — Не спать я не смогу. — Он сел на пол, прислонившись головой к стене. — Мне жаль, что я не смог защитить тебя.
— Тем же концом по тому же месту.
Он почти улыбнулся и попросил:
— Ты только придержи язычок, пока я буду спать.
— Обещать не стану.
— Мои родные обязательно придут, — снова сказал Николас.
Я подумала о мрачном лице Лайама, о сверкающем мече Хелены…
— Я не могу ждать.
Я лежала там очень долго. Я могла провести так часы, дни, месяцы. Я утратила чувство времени. Только мое дыхание становилось все глубже, все медленнее. Я чувствовала себя как одуванчик, рассыпающийся на пушистые белые семена, разлетающиеся от дуновения губ капризного ребенка. Я надеялась, что мои родные находятся в безопасности, что они укрылись в старом фермерском доме. Мне не хватало его извилистых коридоров и скрипучих полов, моего маленького сарая с глиной, откуда можно смотреть на поля, лес и горы за ними. Рядом не было Николаса, который постоянно твердил, что я должна быть осторожной, Люси, спорившей со всеми по любому поводу, и Кайрана, наполненного спокойной уверенностью…
Сначала я подумала, что мне почудился этот металлический лязг.
Потом зазвучали реальные голоса, донесшиеся до моего ложа. Я пыталась пошевелиться, открыть глаза, но ничего не получалось.
— Это она, — произнес кто-то хриплым и грубым голосом. — Я ее чую.
— Ага, как кровавое вино, которое ждет, чтобы его выпили.
Шаги приблизились. Я все-таки сумела приоткрыть один глаз, не настолько, чтобы кто-то мог это заметить, лишь так, что в блеклом свете рассмотрела сквозь ресницы двоих мужчин и женщину. На их лицах красовалась татуировка: три пера ворона, знак королевского дома.
Араксаки.
Я приложила еще больше сил к тому, чтобы сдвинуться с места, закричать, пнуть кого-нибудь ногой, но как будто оказалась вне своего тела. Оно никак не реагировало на мои отчаянные приказы.
— Ты не совсем еще ушла, а, малышка?
Я пыталась сопротивляться, но вместо того безвольно повисла в руках мужчины, когда он меня поднял. Его губы почти касались моей шеи. Я резко содрогнулась.
— Я только чутьчуть попробую, а?
— Мишель, нет! — Ктото дернул меня так, как будто сорвал яблоко с дерева. — Леди Наташа снесет тебе голову, — сказал второй мужчина. — Заодно и мне тоже, а это куда важнее.
— Но она так аппетитно пахнет!
— Черт побери, сунь в нос затычки! Ты же знаешь, это феромоны обмена кровью.
— Вечно ты всем портишь удовольствие…
— Если вы закончили обмен любезностями, то постарайтесь припомнить, что у нас очень мало времени, — резко заговорила женщина, поднимаясь по веревке обратно в лес и глядя на меня сверху вниз.
Араксак, державший меня, перекинул через плечо мое безвольное тело и полез вверх по веревке. Он двигался стремительно, прямо как колибри. Свет в лесу был сероватым, небо походило на черный жемчуг. Я ощущала приближение рассвета так остро, как никогда прежде. Он как будто тяжело давил на грудь, меня словно заковали в цепи и погрузили в океан… Араксаки, похоже, чувствовали все так же сильно, как и я, судя по тому, что они пригнули головы и помчались вперед с такой скоростью, какой я никогда не видела у вампиров. Деревья сливались в сплошную массу, листья ударяли нас, В долине под нами истерически выли койоты. Гора все приближалась и приближалась. Она вырастала и закрывала слабое мерцание неба на горизонте. Женщина выругалась. Араксаки прибавили ходу. Я надеялась, что они разлетятся в пыль, даже если и со мной заодно произойдет то же самое.
Когда мы добрались до пещеры, араксаки ворвались внутрь так, словно им припекало пятки. Первое копье солнечного луча сорвалось с неба, пронеслось между ветвями и вонзилось в землю. Оно позолотило сухую листву, кружевные листья папоротника, белую кору березы…
Женщина снова выругалась:
— Черт, слишком близко.
Это, наверное, была моя последняя встреча с солнечным светом. Самая последняя. Вся кожа зудела. Я была уверена, что если бы сейчас оказалась на солнце, то меня обожгло бы так же сильно, как любого вампира.
Меня понесли по узкому коридору, и вскоре мы очутились в круглом зале с коврами на полу и гобеленами на стенах. Горели факелы, тут и там мигали свечи, напоминающие звезды в ясную зимнюю ночь. В железных клетках, стоявших от пола до потолка, каркали вороны, их глазки поблескивали, как бусинки из черного янтаря. Несколько вампиров оставили свои занятия и пошли следом за нами к белому трону. Они тащились позади, как шлейф подвенечного платья. Леди Наташа стояла, выпрямившись во весь рост, и лицо у нее было таким бледным, словно его высекли из лунного камня. Даже волосы, белые, как орхидея, выражали ошеломление.
Я искренне насладилась бы этим кратким моментом победы, если бы не увидела рядом с ней Кайрана, такого же бледного. Почему он до сих пор здесь?
Наш план рушился на глазах, и я ничегошеньки не могла уже изменить.
— Это Соланж Дрейк?
Голос леди Наташи был таким холодным, что от него могла бы лопнуть сталь. Я не сумела понять, какой у нее акцент. Он немного напоминал французский, а немного — русский.
Араксак, все еще державший меня, опустился на одно колено, и доложил:
— Да, миледи. Мы нашли ее в лесу.
— Ты знал? — Леди Наташа на долю дюйма повернула голову в сторону Кайрана.
Он смотрел на меня, и на его лице отражалось такое множество чувств, что я просто не успела прочесть их все.
— Да, наш план не сработал.
Наташа махнула рукой в сторону серебряного блюда, на котором лежало жареное сердце, плававшее в озере крови. Украшенная жемчугом шкатулка, которую Кайран прихватил с собой, отправляясь на охоту, стояла поблизости.
— Умоляю, скажи, что же тогда представляет собой вот этот деликатес, который я чуть не съела?
