— Ты совершил большую ошибку, щенок! Вы не доживете до суда! — заревел Борис, отчаянно вцепляясь пальцами во взлохмаченную шевелюру. Закрутился на месте, переводя разъяренный взгляд с одной выжившей гончей на другую. — Взять их!
— Береги руку, пустобрех! — Танара неторопливо обнажил кинжал. — Ты позоришь своего отца…
Мидзури бросились в новую атаку.
Конта замысловато сложил пальцы, направляя руку вперед, и через секунду Синий, с искорками Красного диск метнулся в следопыта, обгоняя атакующих. Мгновением позже Вашукана, извернувшись из-за спины командира, бросил сеть.
Танара не стал тратить время на создание защиты, а принял заклинание прямо на клинок кинжала. Тоэх прыгнул ровно вверх, уклоняясь от серебристой паутины. И тут же словно вынырнул из ослепительной вспышки, потрясшей храм до основания — диск Бориса раскололся о заклятое оружие. Едва затихло эхо, брызжущий слюной Аано уже был рядом с проводником, навязывая тому агрессивную молниеносную тактику.
Йомо бросился вслед Киоши. Если тоэх прыгал, используя дарованные ему чудовищную силу и скорость, то Йомо взмыл, ловко используя искусство. Тонкие, не заметные простому смертному Синие словно выросли из его ног, поднимая выше и выше.
Киоши допрыгнул почти до головы центрального изваяния, чуть-чуть не достав до потолочных перекрытий, а сеть Вашуканы поймала пустоту, врезавшись в основание статуи. Древний Бог вздрогнул, пошатнувшись, словно желая шагнуть вперед и принять участие в славной кровавой битве. Посыпалась пыль и каменная крошка, ветки поломанного сухого плюща рушились вниз.
Воин с заклятым бичом догнал тоэха в самой верхней точке его прыжка, от самой земли занося оружие для долгого динамичного удара. Киоши прикрыл голову, пытаясь извернуться, но замшевая лента все же дотянулось до него, вспарывая правую ногу от ступни до бедра. На потолок храма и статую Бога брызнула кровь. А затем Киоши рухнул вниз, расставляя руки, и Йомо, в свою очередь, тоже не успел уклониться. Удар, утяжеленный массой тоэха, сломал его, словно тростинку. Нити прогнулись, и два тела повалились на каменный пол. Один на колени, не в силах удержаться на израненных ногах, второй — безжизненной куклой застыв недалеко от тела Панури.
Аано оказался блестящим воином. Какое-то время он умело давил Танару, не угрожая, но давая младшему Конте кружить рядом, выбирая удобный для удара момент. Однако проводник не зря носил на поясе меч, многие годы своей жизни привыкнув полностью полагаться только на его закалку… Тускло сверкнул заклятый кинжал, и вот Аано застыл в окружении обломков собственных мечей, словно Панури среди бабочек.
Выронив один из клинков, он, словно во сне, прикоснулся к рукояти выпирающего из груди кинжала. Замер каменным истуканом и, не двигаясь, упал. Борис Конта хлестнул чарами, но Танара то ли отбил заклинание, то ли просто увернулся. Киоши не разглядел — в нескольких метрах впереди вновь стоял Вашукана.
Сворачивая новую сеть, тот не спешил, широко ухмыляясь и разглядывая истекающего кровью тоэха. Мацусиро присел на колени, прикоснулся к ране, концентрируясь, и кровь остановилась, запеклась бугристой коркой. А затем из разодранных штанов, прямо в его ладонь робко выкатился тяжелый железный шар. Юноша поднял голову.
Они бросили свое оружие одновременно, в один миг в воздухе разминулись сверкающая сеть и темный поржавевший шар. На этот раз стальное полотно невода охватило Киоши целиком, с ног до головы, со всех сторон — опутывая конечности, впиваясь в тело и отшвыривая назад, будто пойманную рыбу. Вашукана же замер, удивленно скосил глаза вверх, с недоумением разглядывая едва выступающий из своего лба шар, потом замахал руками, истерически загоготал и, дергаясь в агонии, упал на спину.
Киоши попробовал осмотреться, но путы не позволяли. Он лежал лицом вниз, глотая пыль, а стальные струны еще плотнее стягивались на его плечах. Тоэх видел самым краем глаза, что следопыт замер над поверженным врагом, вытирая кинжал о его одежду. Борис вроде бы стоял напротив, что-то тихо говоря ему. Вот Танара мотнул головой. Еще раз. Конта сделал осторожный шаг назад.
— …Ты же прекрасно знаешь, что пожалеешь об этом, бродяга… Я все равно получу свое, а вот твоей судьбе, не сдержавший слово, отныне завидовать не приходится…
Танара равнодушно улыбнулся в ответ, спокойно направляясь к поверженному Киоши. Борис сплюнул в пыль, бормоча проклятия, и отошел к неподвижному Йомо, склоняясь.
Кинжал проводника без усилий взрезал сеть, и Киоши встал, опираясь на затекшие руки.
— А вот теперь нам действительно нужно спешить, — таким мрачным тоэх не видел Танару еще ни разу, даже после своего падения с обрыва, когда на его лице появились странные рисунки. — Это не победа, это лишь отсрочка… Полагаю, что отпрыск Виктора и правда не успокоится…
— Танара, — Киоши мельком взглянул мимо его плеча на сидящего спиной Бориса. — Неужели ты не понимаешь? Мы должны продолжить этот бой…
— Нет, — тот устало покачал головой, убирая кинжал. — Мы не можем драться дальше, я и так уже зашел слишком далеко. Ты должен знать, Киоши, что перед нами настоящий посланник хосадаку, нагир царских ловцов…
Юноша схватился за голову, растирая по лицу кровь.
— Но у нас уже нет другого выбора, Танара! Возможно, это и вправду посланник вашего хосадаку, но они посланы лишь…
— Киоши, — глаза следопыта заглянули в душу, миновав налитые кровью зрачки тоэха, — я не знаю, чем ты насолил хосадаку и его советнику, но я… Мой долг отвести тебя к мудрецу, но я не могу более драться с воинами своего правителя. А тем более, добивать их нагира… Прошу тебя, идем…
Плечи Киоши поникли, когда он осознал происходящее. Пыл схватки медленно оставлял его кровь, в голове стало легко и пусто.
— Ты влип, да? Ну, выступив против ловчих?..
— Да, я влип, — спокойно признал Танара, торопливо перевязывая самые глубокие порезы. — Переступил черту, хотя и делал это раньше… Однако теперь мне действительно никто не позавидует… Впрочем, это сейчас не важно, мы должны спешить.
Забыв про собственные раны, юноша рассматривал Танару, внимательно и долго, словно увидел в первый раз. Он пытался представить себе, как поступил бы на его месте сам, и пока не мог… Только что тот дрался с воинами хосадаку, что почти ровня самому Императору Тоэха. Дрался, нарушив все мыслимые законы, но защищая своего… кого именно он защищал? Еще в рыбацкой деревне, кажется, или это было на корабле?… но Танара как-то раз назвал тоэха своим джешем… Неужели он и правда считает так, раз осмелился обнажить клинок в присутствии бронзовой печати нагира?
