Во дворе сухо и даже чисто, во всяком случае - посредине. Под стенами груды влажного мусора. Стражники молодцы, выглядят бодрыми, оружие в руках, а не в казарме или караулке, толстые морды расплываются в счастливых улыбках.
- Хозяин!… - сказал один с облегчением в голосе. - Наконец-то!… А то мы уже волновались, что и на лето останетесь у прекрасной леди Беатриссы!
- Какое лето, - ответил я сварливо, - весна только началась!… Такая грязь, даже не верю, что высохнет хотя бы к осени.
- Высохнет, - заверил очень серьезно и основательно начальник стражи ворот. - Месяца не пройдет. Весеннее солнышко - жаркое…
Я улыбался, чувствуя великое облегчение. Наконец-то среди своих, в этом мире верность и честь не пустые звуки, а предательство так и вовсе самое черное преступление, самый тяжкий и непрощаемый грех. Здесь даже к смертельному врагу можно повернуться спиной, никакая выгода не перевесит позор и бесчестье.
Пес, попрыгав во дворе и обнюхав самые важные места, унесся скачками в донжон.
Я едва успел передать арбогастра конюхам, как из головного здания вышел и направился ко мне, раздвигая толпу, как бык овец, блещущий металлом Растер. За зиму он стал еще квадратнее, от фигуры несет не только силой, но и агрессией, накопил за время сидения за столом. Единственный, кто доспехи снимает только на ночь, но все равно ухитрился набрать дурного мяса, грубо вырезанное квадратное лицо округлилось, стало мягче.
- Сэр Ричард! - взревел он мощно и протянул руки: - Мы уж заждались!
Я дал себя обнять, он давил меня, как медведь козу, но вдруг дрожь пробежала по его телу, он поспешно отодвинул меня на вытянутые руки.
- Сэр Ричард!… Что с вами случилось?
Я встревоженно оглядел себя.
- А что со мной?
Он почти прошептал:
- Вы такой… весь… обгорелый…
Из донжона выбегали рыцари и тоже, расслышав Растера, начинали смотреть на меня с ужасом. Кто-то крестился, кто-то бормотал молитвы, а я сказал с неудовольствием:
- Вот такая у вас вера в сюзерена? Да если бы я и в самом деле прошел через ад, разве это зазорно? Или сомневаетесь, что я прошел с крестом за пазухой и обагренным кровью мечом в недрогнувшей длани?
Расталкивая безщитовых, приблизился барон Альбрехт, отсалютовал и поинтересовался с тревогой в голосе:
- Сэр Ричард, а вы в самом деле… вышли из ада? В смысле, побывали там?
Рыцари заговорили между собой, кто-то начал пятиться, я слышал, как спешно послали за священником.
Я отмахнулся.
- Дорогой барон, мы все иной раз трижды в день проходим через ад, ибо нет его нигде, кроме как в наших душах! А тот, что с чертями и кипящими котлами, - это для простолюдинов. Они мук совести не знают, потому для них разработаны именно телесные муки.
Он кивнул, но смолчал, что я уклонился от прямого ответа насчет своего плотного загара. Зато сэр Растер сразу успокоился, заявил важно:
- Да, все верно, тот ад для простолюдинов! У меня ад каждое утро, если с перепоя под рукой нет кувшина вина, чтобы полечиться.
- Простолюдин живет в каждом из нас, - подтвердил я. - Нужно выдавливать его по капле!
Они пробормотали «аминь» и дружно перекрестились. Я жестом пригласил всех обратно в донжон, барон Альбрехт пошел рядом, я велел рассказывать новости, барон посмотрел с удивлением.
- Сидели за столом, - ответил он с иронией. - Иногда вставали. Но далеко не отходили.
- Значит, все сыты, - подытожил я. - Хорошо! Я уж думал, все здесь разнесете…
Он покачал головой.
- Как можно! Да и хозяйку вы оставили вместо себя такую, что разнести не даст…
Я насторожился:
- Хозяйку?
- Ну да, - ответил он и сам посмотрел на меня в недоумении, потом хлопнул себя по лбу: - Ах да, вы же сразу уехали к леди Беатриссе!
- Рассказывайте, - потребовал я.
Он развел руками:
- А что рассказывать? Вы же спасли знатную леди… которую могучие колдуны превратили в простую крестьянку! После вашего отъезда ее все окружили такой заботой и таким вниманием, что она постепенно начала забывать свои кошмары. Ее очень любит челядь, а рыцари просто боготворят. И подчиняются ей охотнее, чем если бы пришлось подчиняться мне или Растеру. За зиму она уже почти пришла в себя… И замком руководит вполне как, я бы сказал, опытная хозяйка, у которой замок был и побольше.
Я помолчал, кивнул. Фриду слуги слушались и там, еще у Галантлара, а потом и при моей власти. Маленькая, тоненькая, вид зачастую пугливый, но у этой малышки стальная воля и бешеная энергия.
- Хорошо, - сказал я, - собирайте рыцарей, меня распирает жажда деятельности. У меня уже проработанный и продуманный план, что и как делать!
- В большом зале накрыты столы, - предупредил барон. - Часть рыцарей при известии о вашем возвращении не сумели поднять задницы, хотя… старались.
Я поморщился:
- Ладно, пусть отсыпаются. Соберемся в малом. Зима кончилась, надо думать, что делать дальше.
Он коротко усмехнулся:
- Все понимают, что теперь жизнь закипит!
За спиной звучно расхохотался, словно взревел могучий бык, сэр Растер:
- Еще бы! Сэр Ричард появился. Это, как комета на небе с длинным хвостом, - к войне.
Барон Альбрехт поправил:
- Не обязательно.
- Но он же появился? - спросил Растер обидчиво.
- Кометы не только войну предвещают, - объяснил Альбрехт. - А также чуму, засуху, саранчу, а также мор…
Я сказал саркастически:
- Ну, спасибо, барон!
Он развел руками:
- Что делать, народ придумывает всякое. Я же знаю одно, ваш приход - к переменам.
Растер снова захохотал, повторил с удовольствием:
- К переменам! Наконец-то зима кончилась. Это сэр Ричард принес весну на своем хвосте, как грач.
- Только откуда он ее принес, - пробормотал барон, но, встретившись со мной взглядом, пробормотал примирительно: - Да шучу я, сэр Ричард. Не только вы можете уедать народ.
Я взбежал по лестнице, глядя под ноги, наверху запнулся: по коридору навстречу мчится, как молодой козленок, тоненькая и хрупкая девушка с огромной копной ярко-красных волос.
Я даже не заметил, в каком платье, туфельках, только хрупкость и пышные волосы, что не развеваются при беге, а лишь трепещут, как пурпурное пламя при легком ветерке.
Она начала замедлять бег, но я чуть присел и распахнул объятья. Фрида бросилась мне на шею, прижалась всем телом, уже не испуганный злыми силами ребенок, а молодая и созревшая женщина.
- Сэр Ричард!… Наконец-то!
Я покружил ее на руках, не хочется выпускать из объятий, она прильнула с таким жаром и нежностью, но заставил себя зажать в кулаке инстинкты и бережно поставил ее на пол.
