— Мой дед ничего не выдумывал. Нет власти аще не от Бога… Ну, так кто из нас самозванец?
— Нет ничего бессмысленнее слова «нет», — прошипел Фарн. — Любая страна, любая баба, в конце концов отдадутся победителю. А твой талисман это пояс верности, оберегающий влагалище шлюхи. Но он скоро исчезнет, и все пойдет, как надо.
— Нам пора, — сказал ЭРик, поднимаясь. — Мы приехали.
Небо, разрисованное тонким узором перистых облаков, отсвечивало золотом, как будто сумасшедший художник-концептуалист развесил за Невой ажурную вуаль.
Фарн коснулся земли и обернулся, надеясь увидеть за спиной серо-коричневый монолит Исаакия. Но вместо собора возвышалась необъятная высоченная башня. Она была так стара, что дожди и ветер стерли прожилки между камнями, и теперь башня казалась огромным деревом, растущим из земли.
— Что это? — Фарн сморщился, будто увидел нечто отвратительное.
— Столетняя башня. Она сохранилась со времен ингерманландской крепости.
— Что?! — взревел Фарн. — И где мы находимся по твоей милости?! Куда завез нас твой дурацкий трамвай? А?
— В Петербург, — не моргнув глазом, отвечал ЭРик.
— В какой Петербург?
— В мире, который выдумал я.
— Здесь никогда не было подобных башен. На месте собора не существовало крепости.
— Да, это в реальном мире крепость Ниен-шанс стояла при впадении Охты в Неву, и Петр приказал земляную крепость срыть. А моем мире каменные укрепления Шанцен-ние стоят здесь, крепость сохранилась и выглядит именно так. Это мой мир, и я знаю о нем все, мне знакомы любые его закоулки. А ты не знаешь об этом мире ничего. Это — единственное место, где я могу одержать над тобой победу.
— Призрачная победа в призрачном городе немногого стоит! презрительно фыркнул Фарн.
— Ты — тоже призрак.
— Подонок! Решил обмануть меня! — взревел Фарн. — Твоя девчонка теперь умрет. И ты умрешь!
Но ему никто не ответил: нахальный мальчишка исчез; заскрипела, закрываясь, дверь. Трус решил спрятаться в своей башне. Хорошо бы в его распоряжении оказался взвод бравых ребят в камуфляже и они бы изрешетили все живое. А потом бы долбанули ракетой по старинным камням, и тогда бы сразу стало ясно, кто прав. Но желания Фарна не воплощались в этом мире.
Пришлось бежать за мальчишкой. Дверь не была заперта и отворилась с неохотой, пропуская Фарна внутрь. Огромный зал освещался факелами, стены покрывал слой копоти. В неверной красноватом свете Фарн различил стоящие вдоль стен доспехи, старинные карты в резных рамах, напоминающие картины, и потемневшие до черноты дубовые скамьи. Единственное полотно — портрет Петра во весь рот в рыцарских латах, на котором Петр был похож на светского кавалера, а не на царя-плотника. Фарн двинулся к следующей двери. За ней обнаружилась лестница, которая привела его в тупик.
— Бред шизофреника, — пробормотал Фарн и вернулся назад.
Дверь, ведущая в залу, оказалась запертой. Фарн попытался ее вышибить, но не сумел. Вновь стал подниматься по лестнице. И пройдя ее до половины, обнаружил узкий проход, который прежде, в пылу погони, не приметил. Он оказался в узком идущем по кругу коридоре со множеством дверей. Приоткрыв одну из них, Фарн увидел женщину в белом крепдешиновом платье, светло-русые ее волосы были приподняты валиком надо лбом, а сзади сколоты гребнем. Фарн спешно захлопнул дверь.
Коридор вывел его в небольшую комнату с окнами-бойницами, обращенными к Неве.
Дальше шла винтовая лестница — все наверх и наверх. Фарн бежал, не останавливаясь, не оглядываясь по сторонам, не обращая внимания на освещенные послеполуденным солнцем залы, не удостаивая взглядом полки с массивными фолиантами и потемневшие от времени картины.
ЭРик ждал его наверху, на круглой площадке, похожей на арену, окаймленной огромными, выше человеческого роста зубцами, за каждым могло укрыться человек десять. ЭРик прислонился к одному из них спиной, а в руке сжимал сверкающий на солнце клинок.
— А, ты все еще таскаешь за собой этот ржавый шампур! — рассмеялся Фарн. — Ты, парень, глупее, чем я думал. Неужели ты думал, что я способен заблудиться в потаенных коридорах человеческой души?
— Нет, я никогда не думал, что ты глуп. Просто ты видишь одни вещи, и не замечаешь другие.
— Зачем ты все это придумал, глупец?
— Ничего придумать нельзя. Просто одни люди знают больше, а другие меньше.
Фарн расхохотался, и, высунув из рукавов остро отточенные сабли-когти, бросился на противника. Но опять, как при первой схватке, промахнулся когти впились в камень Столетней башни. Фарн повернулся и вновь бросился в атаку. В этот раз бросок его был точен. ЭРик успел мечом отразить удар, но его самого выбросило в просвет между зубцами.
Но он не упал — цепкие пальцы ухватили его за шиворот и он повис в полуметре от стены. ЭРик скосил глаза и увидел пестрые крылья Кайроса, веселые, с хитрым прищуром глаза и развеваемый ветром черно-белый чуб.
Кайрос облетел башню и поставил ЭРика подальше от Фарна.
— Эй, Фарн, говорят, ты не любишь ничего крылатого! — крикнул Кайрос и, довольный своей шуткой, взмыл вверх.
— Все равно я тебя придавлю! — прошипел Фарн и вновь кинулся на противника.
Несколько секунд, долгих как вечность — они рубились — кривые, но короткие сабли Фарна против ЭРикова меча. Искры сыпались, летели проклятия, ЭРик успевал отбивать удары, но никак не мог сделать выпад. С каждым ударом он двигался быстрее. Фарн — тоже. И вдруг — дзинк! — клинок переломился, как стеклянный, возле самой гарды и в деснице ЭРика остался ни на что не пригодный обломок.
— Слабовата у тебя фантазия! — расхохотался Фарн и извлек из кармана ключ от старинного замка — тот самый, что прежде видел ЭРик в сундуке у мамы Оли. — Знаешь, что это, глупенький? Нет? Видишь это навершье? Так вот — это острие заговоренного клинка, и если я всажу его тебе в брюхо, ты никогда больше не воскреснешь. Ничья, даже самая преданная любовь, не вызовет тебя из небытия. Ну что? — Фарн медлил, наслаждаясь своим торжеством.
ЭРик шагнул назад — если он спрыгнет с башни, Кайрос подхватит его вновь. Или не подхватит?..
— ЭРик! — окликнул его кто-то.
Он повернулся. У входа на крышу стоял Станислав Крутицкий.
— Держи! — и шпага, сверкнув на солнце, описала дугу и сама скользнула в ладонь ЭРика.
Острия не было, зато клинок был длинен — вполне хватит, чтобы снести голову. Фарн попятился. Неужели испугался клинка? А клинок в самом деле хорош- легок, удобен, и будто тянет бойца за собой. Теперь ЭРик был куда проворней Фарна. Первый же взмах клинка — и коготь со звонном переломился. Фарн еще пытался бороться, он то ускользал, то размахивал вторым когтем, надеясь выиграть время, чтобы вырастить разящее оружие вновь, но не успел. ЭРик вскочил на зубец и оттуда бросился вниз, вложив в эту атаку всю дарованную Анастасией силу. Фарн парировал удар когтем, но клинок срубил его, как гнилую ветку, а следом и сам Фарн распался на две половины, выплеснув из вен поток густой черной крови. — Ну что ж, когда мы вернемся, то уже не повстречаемся с ним, — прошептал ЭРик.
