По довольному лицу недоростка поняла — не разберутся. Точнее, разберутся в лучшем виде — с паном Крамольником. — Ладно!
Где живет Павка Гончар, она знала. Да и не Павка он •)— давным-давно Павло Севастьяныч, и сынов у него двое, у каждого —дудаки с добрый гарбуз. Уж если они бить начали!..
Толпа оказалась небольшой — всего с три десятка. И парни, и молодицы, и детишки. Стояли кружком — смотрели.
Было на что.
На снегу лежала попона — старая, в дырках; рядом валялись синие шаровары с кушаком в придачу и смушковая шапка. Хозяин всего этого добра находился здесь же — на попоне.
Без штанов.
В такой холодный вечер можно и замерзнуть, на попоне средь улицы лежа, а посему пана лекаря дружно грели.
В две руки.
Канчуками.
Добрыми кожаными канчуками.
Ярина невольно поежилась. Ох и славная вещь — кожаные канчуки! От одного свиста душа в пятки уходит!
— Двадцать пять! Двадцать шесть! — вопили в толпе. — Гуще! Гуще пригощай! По филеям его!
С попоны доносилось сдавленное подвывание. Голые ноги дергались в такт «угощению».
— Двадцать семь! Двадцать восемь!
Ярина почесала кончик носа. Важно пана лекаря лечат! Никакая застуда не возьмет! Вмешаться? Или обождать, пока до полсотни дойдет?
— Тридцать пять! Тридцать шесть!.. Гуще, гуще! Доброхотов услыхали. Поровшие — сам Павка Гочар и его сын — переглянулись; и над улицей пронесся дикий вопль.
— Тридцать семь! — подытожил кто-то. — А добре парят, аж завидно!
— Хватит! Хватит, говорю!
Ярина подъехала поближе, соскочила с коня. Ее узнали — парни поспешили снять шапки, и даже Павко Гончар остановил поднятую в полном размахе руку.
— И чего это вы, добрые люди, творите? Или порядка не знаете? Павко Гончар сплюнул, хотел ответить, но его опередили.
— А где ж такой порядок был, чтоб девок с пути сбивать?! Мало ему, сквернавцу-нехристю! Что смотрите, мужики? Поддайте ему, да так, чтоб навеки запомнил!
Толстая широкоплечая бабища — руки в боки, очипок на ухо съехал, — выступила вперед, сверкнула карими глазами-вишнями.
Так-так! Ярина невольно усмехнулась. Тетка Гончариха! Ну, сейчас будет!
— И ты, панна Ярина, рассуди! Доченька у нас одна, родимая, как яечко пасхальное! А он, нехристь поганый…
«Нехристь поганый» между тем, сообразив, что канчуки откладываются, встал на четвереньки, потянулся за штанами…
— А ну лежи! — тетка Гончариха грозно обернулась к бедолаге-Крамольнику, ткнула деревянным «котом» в бок. — Пока сотни горячих не получишь, не отпустим! Сначала — сотню горячих, а потом к попу, икону целовать!
Похоже, лекарь попался — завяз по самые уши. Ярина хотела переспросить, но не тут-то было.
— Рятуйте, люди добрые! Ох, рятуйте! И чего ж это он, нехристь, удумал-то? Ох, дитятко мое, дитятко! Ох, да чего ж теперь будет?
Из хаты выглянуло «дитятко» — рябая пышногрудая девка в кожухе поверх рубахи, заплаканная, с распухшими губами.
— Пошла в хату, бесстыдница, бессоромница! — грянула Гончариха. — На лавку ложись да юбку задирай — сама тебя сечь буду, сквернавку! Рук не пожалею! А устану, всех соседей позову!
«Дитятко» исчезло. Между тем упомянутые соседи в дюжину голосов принялись пояснять «панне сотниковой», как дело было. Застукали их, лекаря да девку, на сеновале, причем с первого же взгляда на рубаху Гончаровой дочки ясно стало, что опоздали…
Крамольник все же изловчился — натянул шаровары и попытался нырнуть в толпу. Но его схватили, толкнули обратно.
На пана лекаря было жалко смотреть. Ярина не выдержала — отвернулась. Польстился кот на сметану! И была б еще сметана добрая!..
— Вот что, Ярина Логиновна! — Павка Гончар снял шапку, с достоинством поклонился. — Сечь его, сквернавца, так и быть, не станем боле, а отпустить — не отпустим. Сперва к батюшке сведем, к отцу Нифонту, — окрестим бусурмана. А после пусть икону целует, что на моей Гапке женится. Вот Пост Великий пройдет, так на Красную Горку и окрутим. Пусть он, бес соромник, грех покрывает!
Девушка вздохнула. Оно и не поспоришь, в своем праве Гончар. Канчуки что, могли и за дубье взяться!
Сзади послышался топот. Подлетел Агмет на вороном иноходце, вихрем спрыгнул с коня.
— Ханум-хозяйка! Зачем без меня ходи? Зачем от Агмета убегай?
— Агметка! Иди сюда, Агметка! — радостно отозвались из толпы. — Давай камчу, камчой сподручней будет!
Хведир оказался на месте — в зале, за отцовым столом. Ярко горела немецкая лампа. Бурсак чуть сгорбился, водя пером по листу толстой тетради. Пан Рио пристроился рядом, что-то негромко поясняя.
Девушка лишь покачала головой. Ну, нашел Фома Ерему! Один сказки рассказывает, другой — записывает. Ровно дети!
— Ярина! — парень вскочил, поспешно захлопнул тетрадь. — А мы тут…
— Вижу…
Шапка упала на лавку, темные волосы рассыпались по плечам. Ярина вздохнула — косу заплести, и то времени нет!
— В Полтаву отписал ли, пан писарь?
— Еще утром, — с готовностью отозвался Хведир. — С нарочным послал, и коня ему доброго дал… Думал сам ехать, так ты ж, панна сотник, не велишь!
— Хорошо…
Ярина не без труда расстегнула кожушанку, попыталась снять. Замерзшие руки не слушались. Пан Рио подскочил, помог.
— То спасибо…
Девушка подошла к очагу, протянула руки, поморщилась.
— А вы бы, пан Рио, чем байки всякие пану писарю сотенному рассказывать, за паном Крамольником бы смотрели! Или в земле вашей каждому гулене девок портить вольно?
Странное дело: пан Рио смутился — впервые за все их знакомство.
— Я… Я ему скажу, госпожа Ирина! Рам… то есть господин к'Рамоль, и вправду иногда позволяет себе… Ярина не удержалась — хмыкнула. Вспомнилась грозная тетка Гончариха. С такой свекрухой не разгуляешься!
— Вы б с ним поговорили, пан Рио! Утешили бы! Агмет вас отведет.
— Гм-м…
Рио задумался, вздохнул — не иначе о чем-то догадался. Девушка подождала, пока за гостем закроется дверь, и повернулась к Хведиру.
— Ну так какую сказку рассказали пану Теодору сегодня? Бурсак смутился — не хуже пана Рио, но мигом принял серьезный вид.
— Отнюдь не сказку, Ярина Логиновна, но предание давнее земли своей. И не весь день сим мы заняты, но токмо час, не боле. Днем же вовсе мы не безделью предавались. Показал я пану Рио, како из фузеи стрелять, дабы мог он врага оружно встретить…
Ярина только моргнула. Это же надо! Бурсак в окулярах учит «доблестного героя» рушницей владеть!
— И… как?
— Как и должно, — парень важно кивнул. — Пан Рио попал, я же — нет. Сейчас же, ради времени вечернего, рассказал он мне дивную повесть про злокозненных супостатов, Приживниками именуемых. Той супостат. Приживник который, сугубо к людской природе прилепляется и оную природу своей замещает…
