— Надо же, сколько спеси… — пробурчал Вольфгер, раскручивая свиток, — посмотрим, что пишет дражайший Альбрехт.
К барону подошёл Карл:
— Когда ехать?
— Прямо сейчас. Сходи за отцом Ионой, пусть готовится в дорогу. Женщины останутся здесь, поедем только мы втроём. Замок Морицбург, насколько я помню, недалеко от Дрездена, за колокол должны доехать, но тянуть время не стоит. Вдруг Альбрехту придёт в голову идея куда-нибудь уехать, или у него появятся неотложные дела?
* * *
Дорога к замку Морицбург пролегала через чахлый лес, в котором там и сям попадались пруды, ручьи, болотца и просто полосы топкой и грязной земли. Вскоре лошади были забрызганы грязью по самые бабки.
— Приедем как оборванцы, — недовольно сказал Вольфгер, взглянув на свой грязный плащ.
— Сын мой, а ты раньше встречался с архиепископом Альбрехтом? — спросил отец Иона.
— Приходилось, — кивнул Вольфгер.
— Может быть, пока мы едем, ты расскажешь о его преосвященстве? — несмело спросил монах. — Если я о нём буду хоть что-нибудь знать, мне будет легче рассказывать…
— Ну, я с ним не был особенно дружен, — ответил Вольфгер, — ведь он уже в двадцать три года был архиепископом, а в двадцать четыре стал курфюрстом, а кем тогда был я? Командиром отряда рейтаров. Вот мой покойный отец его знал лучше. Но, впрочем, кое-что могу рассказать и я. Альбрехт лет на пять моложе меня, сейчас ему, должно быть, тридцать пять или около того. Это очень умный, но тщеславный человек. И хитрый, к тому же. Знаешь, отче, я таких людей никогда толком понять не мог: то ли священник, то ли воин, то ли царедворец. По слухам, он откупил у Папы Льва X право собирать индульгенцию в Саксонии с тем условием, что половину собранных денег будет отсылать в Ватикан, а половину оставит себе. Сколько я его помню, он вечно был в долгах и вечно занимал деньги у Фуггеров. Между прочим, перед тем, как принять сан, Альбрехт окончил университет. Сам понимаешь, какая это редкость среди аристократов. На монашеские обеты его преосвященство поплёвывает, не стесняясь, открыто нарушает целибат. Я не помню всех его конкубин[41], но, по-моему, от некоторых у него даже есть дети. Архиепископ обожает роскошь, собственно, поэтому-то у него вечно не хватает денег, ведь при его дворе полно голодных художников, поэтов и архитекторов, которых надо кормить, одевать и даже иногда платить за их творения.
Что ещё? У него есть старший брат, Иоахим I Нестор, курфюрст Бранденбурга, но я его никогда не видел и ничего о нём рассказать не могу.
— Скажи, Вольфгер, а как Альбрехт относится к лютеранству? — спросил отец Иона.
— Понятия не имею, — пожал плечами Вольфгер, — в те годы, когда я бывал при дворе, имя Лютера ещё не было на слуху.
Да мы скоро всё сами узнаем, вон, уже стены Морицбурга показались.
Замок Альбрехта Бранденбургского был небольшим, но выглядел как настоящая боевая крепость. Он был возведён на искусственном насыпном острове, на который можно было попасть по единственному подъёмному мосту.
У ворот Вольфгера остановили стражники.
— Нам назначена аудиенция у его высокопреосвященства, — сказал Вольфгер, протягивая начальнику стражи свиток. Но тот, вероятно, был неграмотным, поскольку даже не стал его разворачивать, а спросил, осипшим от холода и ветра голосом:
— Ваше имя, господин?
— Я — барон Вольфгер фон Экк, это замковый капеллан отец Иона, а это — мой слуга Карл.
— Добро пожаловать, господин барон, меня предупредили о вашем приезде, — неловко поклонился стражник, скрипя сочленениями лат. — Во дворе направо у вас примут лошадей.
Они въехали во двор замка, который внутри оказался чистеньким и довольно уютным, если слово «уют» вообще применимо к угрюмой крепостной архитектуре. Ни деревца, ни кустика — кругом только холодный, сырой камень.
Слуги приняли у путешественников лошадей. Карл, как обычно, пошёл вместе со слугами в конюшню, а Вольфгер, отряхнув плащ, оглядывался в поисках какой-нибудь бочки с водой, чтобы помыть заляпанные грязью сапоги. Угадав его желание, к барону подскочил слуга, встал на колени и заученными движениями быстро вернул его сапогам первозданную чистоту. Другой слуга помог привести себя в порядок отцу Ионе.
На каменной лестнице, ведущей в замковые покои, появился монах в коричневой рясе, подпоясанной верёвкой и в деревянных сандалиях на босу ногу.
«Бр-р-р… — в этакий-то холод….» — мысленно вздрогнул Вольфгер.
Монах поклонился:
— Господин барон Вольфгер фон Экк и э-э-э…
— Отец Иона…
— Господин барон и брат мой, его высокопреосвященство ждёт вас. Позвольте, я укажу дорогу.
Аскетичный снаружи замок Морицбург изнутри сиял роскошью и богатством. Такого количества шёлковых драпировок, картин в золочёных рамах и драгоценных безделушек Вольфгер не видел никогда. Полы были устланы коврами, под дубовым кессонным потолком висела огромная люстра богемского хрусталя. В свинцовые оконные переплёты были вставлены разноцветные витражные стёклышки, отчего казалось, что находишься не в замковом зале, а в церкви. Комнаты были обставлены мебелью красного дерева с сидениями из цветной кожи. Замок фон Экков, который раньше казался Вольфгеру богатым и уютным, внезапно поблёк и теперь выглядел в его памяти бедным и захолустным.
Попросив Вольфгера и отца Иону подождать, монах выскользнул в боковую дверь.
Внимание Вольфгера привлекла огромная картина, сияющая чистыми, радостными красками. На ней был изображён барственного вида мужчина в церковном облачении, черты лица которого явно напоминали хозяина замка, и какой-то темнокожий человек в латах. Сюжета картины Вольфгер не понял, и только хотел обратиться к отцу Ионе за разъяснениями, как услышал:
— Вольфгер! Мой дорогой друг! Какое счастье, что ты нашёл время навестить меня!
Барон обернулся. К нему, раскинув руки для объятий, шёл кардинал, курфюрст и эрцканцлер Священной Римской империи Альбрехт Бранденбургский.
Вольфгер удивился. Он никогда не был, да и не мог быть другом Альбрехта, ибо между сыном курфюрста Иоганна Бранденбургского и сыном пусть богатого, но всё-таки не особенно высокородного дворянина пролегала сословная пропасть. «Но если хозяин замка решил поиграть во встречу старых друзей, почему бы и нет?» — подумал он, в свою очередь раскрывая объятья.
— А ты поседел, постарел… — добродушно сказал Альбрехт, отстраняясь от Вольфгера и разглядывая его лицо.
— А ты — нет, — в тон ему ответил Вольфгер, — ты всё такой же… «румяный поросёночек», — хотел добавить он, но, разумеется, промолчал.
