— Ну что я могу сделать, что?! — повысил голос Вольфгер, — я её и пальцем не тронул, только вот сегодня прикрыл своим телом, когда дом мага взлетел на воздух, но это же не считается! Ты видишь, что я честно пытаюсь отправить её обратно в страну эльфов, но не получается! Если бы я сам умел колдовать… Но какой из меня маг? Так, прочитал с десяток книг…
— «А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём[40]»,
— тихо сказала Ута.
В глубине души Вольфгер понимал, что Ута права и возразить ему нечего, поэтому избрал обычную для мужчин тактику: он рассердился.
— Ута, прошу тебя, не надо ревновать меня к девушке, даже не из людского племени, которая попала в наш отряд случайно, а не по моему желанию, и при первой же возможности его покинет.
— Я тоже попала в твой отряд случайно и не по твоему желанию! — упрямо возразила Ута.
— Но… — начал Вольфгер и замолчал, сообразив, что ответить ему нечего.
— Вот что, Вольфгер, — сказала Ута, вставая, — я, пожалуй, пойду к себе, а ты подумай, кого ты хочешь видеть в своей постели, меня или Алаэтэль. Как надумаешь, дай мне знать. К сожалению, я не могу съехать с этого постоялого двора, потому что у меня, во-первых, нет денег, а во-вторых, мне некуда ехать, разве что вернуться обратно в свою деревню и угодить прямиком на костёр. Ты это знаешь и беззастенчиво пользуешься моим положением!
Ута быстро и нервно одевалась, дёргая крючки и застёжки.
«Если сейчас предложить ей денег, она поймёт, что я хочу избавиться от неё, и уедет, — подумал Вольфгер. — Никогда себе этого не прощу, да я и не хочу, чтобы она уезжала. Иисусе, что же делать-то?»
Вольфгер вскочил с постели и обнял Уту. Девушка спокойно стояла и ждала, пока он отпустит её. Сцена получилась смешной и донельзя глупой: голый, немолодой мужчина посередине комнаты обнимает одетую девушку.
— Ута… — несмело позвал Вольфгер, — ну что ты, в самом-то деле?
— Ну, что Ута? Что Ута?! — с тоской ответила она, садясь на стул.
«Ага, сию минуту не уходит, слава Богу! — радостно подумал Вольфгер, — может, ещё сумею успокоить её, вот бешеная ведьма!»
— Ты хоть на минуту подумай обо мне, — сказала девушка и заплакала, — подумай, в каком я положении…. Веду себя как гулящая девка, живу в чужом городе, на чужие деньги, сплю на постоялом дворе в чужой постели…. И кто я после этого? И что со мной будет потом?
— Да почему в чужой постели и на чужие деньги? — завопил Вольфгер, — я тебе что, чужой?!
— Тише, всех постояльцев перебудишь, — поморщилась Ута, — сейчас Карл прибежит, небось, подумает, что тебя убивают…. Ну, подумай сам, Вольфгер. Вот сойдёшься ты с эльфийкой, пустит она тебя в свою постель, а я стану не нужна.
— Да кто тебе это сказал?!
— Глаза и сердце, дорогой ты мой барон, глаза и сердце, — вздохнула Ута. — Не стану я тебя делить с другой женщиной, и раньше никогда мужчин ни с кем не делила, и сейчас не стану.
— Ты так говоришь, как будто я уже любовник эльфийки! — возмутился Вольфгер, — даже инквизиция не отправляет на костёр за мысли, а больше ничего не было и не будет!
— Хорошо, барон Вольфгер фон Экк, ты сказал, а я услышала, — устало промолвила Ута, — я верю тебе. Но помни свои слова. А теперь я пойду к себе, мне нужно побыть одной. Спокойной ночи, любимый, — уже совсем другим голосом сказала она, поцеловала Вольфгера и вышла из комнаты.
«Вот вздорная баба!» — подумал Вольфгер, наливая себе вина.
Ему было приятно от того, что окончательно разрыва между ними не произошло, но данное слово тяжёлым и холодным камнем легло между мужчиной и двумя женщинами.
1 ноября 1524 г.
День св. Ачи Конфессорского, св. Амабилия, св. Вигора, св. Дингада, св. Иоанна и Джеймса, св. Кадфана, св. Киринеи и Юлианы, св. Лициния, св. рабыни Марии, св. Матурина, св. Остермона, св. Пабиали, св. Салауна, св. Северина, св. Флориберта, св. Цезария со спутниками, другого св. Цезария и Юлиана, св. Цейто.
Вольфгера разбудил настойчивый стук в дверь.
— Если опять прислуга изображает готовность услужить, чтобы заработать свой гульдинер, встану и убью, — пробормотал он, стряхивая остатки сна.
— Ну, кто там? Чего надо? — рявкнул он, не вставая с кровати.
— Господин барон, пожалуйста, проснитесь, — защебетал за дверью голос служанки, — к вам прибыл гонец от его высокопреосвященства Альбрехта Бранденбургского!
— Ладно, — проворчал Вольфгер, уяснив, что его разбудили не напрасно, — скажи, сейчас спущусь, да вели, чтобы принесли горячей воды умыться. А гонец пусть подождёт.
— Да, господин барон, сию минуту, господин барон, — раздалось из-за двери, и служанка убежала, стуча деревянными каблучками.
Вольфгер нехотя вылез из-под одеяла и начал одеваться. Теперь, когда цель путешествия была близка как никогда, он испытывал противоречивые чувства.
В начале пути Вольфгеру казалось, что всё будет проще некуда: они приедут в Дрезден, там вместе с архиепископом посмеются над чудачествами отца Ионы, а потом вернутся домой. Теперь же всё выглядело куда более сложным и мрачным. Прежде всего, пророчества старого монаха больше не казались Вольфгеру смешными и надуманными — слишком уж много неприятностей, подтверждающих его худшие опасения, стряслось по дороге. И теперь барон с одной стороны хотел поскорее попасть к архиепископу, надеясь развеять свои страхи, а с другой боялся, что они окажутся правдой. Примерно такие же ощущения Вольфгер испытывал, когда в армии шёл в палатку к цирюльнику, чтобы вырвать больной зуб. Он мечтал поскорее избавиться от надоедливой боли и боялся самой процедуры лечения.
Гонец архиепископа оказался странным человеком — он был одет в монашескую рясу, но носил сапоги со шпорами и был вооружён мечом, этакий полусолдат, полумонах. От вина и пива гонец отказался, и с удовольствием пил молоко. Увидев Вольфгера, он поставил на стойку кружку, вытер рукой губы и небрежно поклонился:
— Господин барон Вольфгер фон Экк?
— Да.
— Вам послание от его высокопреосвященства Альбрехта Бранденбургского, — сказал монах, протягивая Вольфгеру свиток пергамента со свисающей на шнурке печатью.
— Что в послании? — спросил Вольфгер, не разворачивая его.
— Его высокопреосвященство удостаивает вас аудиенции, — ответил гонец.
— Когда?
— Сегодня.
— В какое время?
— Его высокопреосвященство не соизволили назвать точное время, но вам следует прибыть в замок Морицбург до наступления сумерек, — сказал гонец, ещё раз поклонился и вышел.
