Картины в храме воспроизводили иконографию госпожи ночи и повелителя тени, её вестника. Долго смотреть на них Кейл не мог. Изображения казались сюрреалистичными, смутными, как будто нарисованными под действием безумия или в наркотическом дурмане.
В конце концов они вошли в большой центральный зал под фасетчатым куполом. Потолок висел высоко над их головами. В центре помещения стоял алтарь из чёрного камня в форме подковы. Каменная мозаика на полу складывалась в изображение — чёрный круг с фиолетовой каймой и внутри него, в стороне от центра — другой чёрный круг с красной каймой, круг повелителя теней внутри круга Шар, один вращается вокруг центра другого.
На внутренней поверхности свода складывались в другую картину тени, которым придали форму с помощью волшебства. Женская фигура, лицо скрыто в глубоком капюшоне её чёрного плаща, опускалась из шторма клубящихся чёрных туч. Молнии были её предвестниками. Перед ней на земле уже стоял мужчина, одетый в сталь и чёрную кожу и укутанный сумраком.
Вестник, готовящий путь госпоже.
Ривен положил руку на плечо Кейла, притянул его к себе.
— Посмотри туда, — сказал убийца, указывая подбородком на маленький предмет на алтаре — тёмную чашу из серебристого металла. Струйки тени поднимались с её содержимого, окружали её края.
Тени, струившиеся с Кейла и Ривалена, зеркально повторяли тени из чаши.
— Это она? — спросил Ривен. — Просто стоит здесь и ждёт нас?
— В этом мире больше некому её потревожить, — негромко ответил Ривален. — И храм Шар не рухнет до самого конца света.
— Храм Маска, — поправил Ривен, и принц улыбнулся.
— Пойдёмте, — сказал Ривален и сам шагнул вперёд.
Купаясь в тенях и тёмных мыслях, находившийся в Саккорсе Бреннус почувствовал, как кольцо на пальце открывает магическую связь с Риваленом.
Бреннус, сказал его брат, мы попали в храм, но этот мир скоро погибнет. Есть что-нибудь, что мне нужно сделать для подготовки к освобождению божественной силы Кессона?
Бреннус смотрел на аметист и серебрянное кольцо, гнев и тени вокруг него кипели. Он хотел сорвать кольцо с пальца, чтобы никогда больше не слышать голос брата.
Бреннус?
Возьми чашу, ответил Бреннус. Я всё ещё пытаюсь выяснить остальное.
Раздражение Ривалена было почти осязаемым.
Выясняй быстрее. Мы встретимся с Кессоном, как только вернёмся.
Тогда оттяни противостояние, брат, сказал Бреннус, выплюнув последнее слово, как проклятие. Солги, если придётся. Притворство — твоя сильная сторона.
О чём ты?
Бреннус перегнул палку.
Я перенапрягся, Ривален. Послушай меня. Череда заклинаний, которые тебе нужно будет сотворить при освобождении силы, довольно сложна. Но тебе потребуется чаша в качестве фокуса. Забери её из храма и держи при себе. Я свяжусь с тобой снова, когда буду уверен во всём остальном.
Бреннус оборвал контакт, прежде чем Ривален успел ответить. Он посмотрел на ожерелье матери, посмотрел в лицо возможности превратиться в соучастника, если не сделает ничего для отмщения за её убийство.
Но сделать что-то означало ослушаться отца, и, возможно, принести в жертву саму возможность новой империи Нетерил.
Он выругался и ударил кулаком по столу.
Кейл, Ривен и Ривален подошли к алтарю в почтительном молчании. Снаружи Эфирас содрогался под натиском Шар, а стоны призраков заглушали вой ветра.
Чаша — старое, потемневшее серебро, инкрустированное мелкими чёрными самоцветами, спиралью вьющимися вокруг ножки — стояла на чёрном престольном полотне.
— Такая маленькая, — сказал Ривен, вложив сабли в ножны.
Но Кейл видел, что это такое. Чаша была просто проёмом, а глоток из неё — всего лишь символом. Он вложил Клинок Пряжи в ножны, шагнул вперёд и потянулся к чаше.
Ривен схватил его за руку и вгляделся в лицо так пристально, будто хотел пробурить взглядом дыру.
— Ты уверен?
— Это единственный способ, — сказал позади них Ривален.
Кейл кивнул, и Ривален отпустил его. Кейл ступал по следам Кессона Рела и знал об этом, следовал за ним как тень. Он положил руку, свою теневую руку, на чашу, и обнаружил, что от той веет могильным холодом. По телу с ног до головы пробежала дрожь. Он поднял чашу — оказалось, что она намного тяжелее, чем должна была быть.
Ривен и Ривален непроизвольно придвинулись поближе. Тени Ривалена смешались с тенями Кейла, тенями из чаши. Ривен стоял в самом сердце их общего сумрака.
Сжимая чашу обеими руками, Кейл заглянул внутрь.
Маслянистая, поблескивающая жидкость заполняла её примерно на четверть. Но Кейл знал, что чаша бесконечно глубока, что жидкость в ней и сила, которую эта жидкость воплощала, простирается куда дальше небольшой глубины чаши. Тьма в сосуде простиралась сквозь пространство и время к самому сотворению Мультивселенной. Он смотрел на силу бога, первичную материю сущего. Из неё и из него ленивыми полосами струились тени.
Стоны призраков снаружи стали громче, вой ветра — пронзительнее. Эфирас продолжал умирать, его тело исчезало в забвении. Посмертные судорги мира сотрясали храм, со стен сыпалась пыль. В полу бежали похожие на вены трещины, расползаясь от стены к стене.
— Пей! — сказал Ривален. — Конец уже близко.
Купол треснул, раскололся и осыпался кристальным дождём на пол. Ривен и Ривален закрылись своими плащами. Кейл стоял в самой середине разрушения, нетронутый, загипнотизированный чашей. Сквозь дыру в крыше ворвался ветер, принеся с собой отчаянные, полные ненависти вопли призраков. Пыль и мрак висели в воздухе.
— Кейл? — окликнул его Ривен.
— Если что-то пойдёт не так, — отозвался Кейл, кивая на Ривалена, — убей его.
С этими словами он поднял чашу, позволил густой, масляной жидкости коснуться губ, и глотнул.
Бреннус существовал в промежутке между предательством матери и предательством отца. Долго удерживать эту позицию у него не выйдет. Либо он почтит память матери, взыскав плату с её убийцы, либо сделает так, как приказал ему отец.
Бреннус не знал, сможет ли жить дальше, если не сделает ничего, чтобы отомстить за мать.
Но если он станет действовать, Сембия будет потеряна, и отец убьёт его.
Он провёл кончиками пальцев по ожерелью матери, ожерелью, которое попало в его руки будто по воле провидения. Он вспомнил мгновения, которые делил с ней, их общую радость. После её смерти он практически не испытывал этого.
