Почему оно разгорались в сердце с каждым мигом все сильнее и сильнее?
– Жаль, что Его сейчас нет с нами, – прошептала Лина. – Когда Он рядом, все иначе…
"Никакая беда не страшна тем, кто идет по тропе бога солнца"…
– Он ушел, потому что у Него было дело, – с укором взглянув на женщину, проговорил лекарь, – ведь Его заботам вверена вся земля и небо, а не один наш караван – ничтожнейший среди всего остального…
– Я знаю, Лигрен, и, все же… Его нет рядом… И дети спят, не просыпаясь уже десять дней…
– Господин не ушел бы, если б полагал, что им что-то угрожает.
– Может быть… – Евсей задумчиво взглянул на Лигрена.
– Что?
– В караване ведь есть снотворные средства…
– Да, – Лигрен поднял удивленный взгляд на караванщика. Ему-то казалось, что вся проблема как раз в слишком крепком сне, во всяком случае уж никак не в бессоннице. – Если тебе нужно… – начал он, но караванщик остановил его.
– Нет. Я имел в виду другое. Что это? Объясни.
– Ну, – все еще не понимая, к чему эти вопросы, он стал отвечать на них, просто чтобы какими-то словами заполнить душившую мучительными раздумьями тишину. – В основном травы. Они помогают при нервных расстройствах. И бессоннице, конечно.
– Они могут стать причиной столь долгого сна?
Лекарь несколько мгновений смотрел на Евсея, не решаясь даже моргнуть, словно вот-вот должно было случиться нечто, способное перевернуть все мироздание, а затем в его голове вдруг что-то щелкнуло. С губ сорвался вздох, рот открылся от удивления. Он и не предполагал, что ответ мог быть так близко.
– Ты думаешь, что детишки по ошибке выпили какое-то снотворное? – Это могло произойти… А понятные, земные, и не важно, что куда более реальные опасности, воспринимались много спокойнее страхов, от которых веяло загадочным духом божественности, который, сковывая человека, заставлял его чувствовать себя совершенно беспомощным. Однако… – Нет, – он с сожалением качнул головой. – Ни один даже самый крепкий травяной отвар не смог бы вызвать столь долгий и беспробудный сон… – и тут он вспомнил: – Разве что…
– "Разве что" – что? – Лис и Лина внимательно следили за их разговором. И им совсем не нравилось то, что могло ждать в конце, за последним сказанным словом, ведь речь шла не о неизвестно ком – об их собственных детях.
– Есть одно средство, способное погрузить в такой глубокий сон. Ягоды Меслам.
– Не хочешь же ты сказать, что в караване есть эта гадость? – не выдержав, воскликнула Лина.
– Ну, – лекарь замешкался с ответом. Среди снадобий караванщиков, конечно, этих ягод не было, да и быть не могло, когда с незапамятных времен существовал негласный запрет на использование плодов Меслам. В городах этот кустарник нещадно вырубался. Однако всякий раз спустя некоторое время он вырастал вновь, появляясь в самых неожиданных местах. Неприхотливый, ему было все равно, сколько света оставляют ему деревья, сколько сил дарует земля и сколько тепла магический талисман. В общем, как горожане ни боролись с ним, он выживал.
Его ягоды были сильнейшем успокоительным и снотворным средством, леча не только от беспокойства, но и отчаяния. Видимо, именно из-за этого последнего свойства их и собирали рабы. Они надеялись во власти этих плодов хотя бы на несколько ночей избавиться от жестокой судьбы, представив себя теми, кем они мечтали быть – свободными людьми, наслаждавшимися всеми прелестями счастливой городской жизни.
Так или иначе, Лигрен знал, что рабы возят с собой ягоды Меслам, нарушая тем самым закон каравана. Он понимал и другое: если он сейчас скажет правду, его друзей, недавних товарищей по несчастью, будет ждать суровое наказание. Но он не мог и солгать караванщикам, так много для него сделавшим, тем более, когда от правдивости его слов могла зависеть жизнь детей. И, выбирая из двух зол, как ему казалось, меньшее, он тихо промолвил:
– Да.
– И кому только пришло в голову…
– Мне, – остановил караванщицу лекарь, который решил взять всю вину на себя. Он был свободным, а, значит, должен был отвечать за тех, кто идет по чужой дороге.
– Эта ягода может быть очень полезна в случаях, когда… когда больше ничто не может помочь и единственно, что дано врачевателю – это облегчить муки последних часов.
– Лигрен! – Лис поморщился, укоризненно качнул головой. Как воин он не мог понять и принять такого снисходительного отношения к смерти. Но дело сейчас было даже не в этом. Человек, в душе которого главным было сознание отца, продолжал: – Ты ведь лекарь! Тебе ли не знать, что эти проклятые ягоды ядовиты! Они смертельно опасны!
– Не совсем.
– Как это "не совсем"?! – возмущенно воскликнул Лис. Он содрогался от одной мысли о том, что случится, если детишки действительно наелись ягод Меслам.
– Они опасны лишь когда не знаешь меры. Одна ягода не несет в себе зла даже для ребенка. Она его надолго усыпит – только и всего, – лекарь повернулся к Евсею, который, по его мнению, был тем единственным собеседником, который сохранил способность трезво рассуждать, не отдаваясь всецело во власть чувств. – Да, все очень похоже на то, что дети находятся во власти чар Меслим.
– Лигрен, но сон все равно слишком долог, – качнул головой летописец.
– Да, – подхватила Лина. – А если дети съели не одну ягоду? Что тогда?
– Ягоды очень тщательно прячут, и…
– Но ведь малыши каким-то образом добрались до них! Они могли найти их случайно, или… Или им их дали! – вонзившийся в лекаря взгляд был холоден и мрачен. В нем горело подозрение, готовое перерасти в обвинение.
– Ты хочешь сказать, что кто-то специально подсунул ягоды Меслам детишкам? Что кто-то задумал их отравить? – подобное предположение ранило его душу, возмущало разум.
– Однако, – поддержал жену Лис, – ты должен признать, что эти эта отрава как-то попала к ним. Как – спрашиваю я себя и не нахожу другого ответа. Как? Ответь мне!
– Я не знаю…
– Ах ты не знаешь! – воскликнула Лина. – Почему бы тебе тогда не поговорить с рабами? Может, им известно больше!
– Они тут ни при чем!
– Только не убеждай меня, что ягоды принесли на своих крыльях белые птицы и спустили прямо детишкам в рот!
– Хорошо, женщина, пойдем, поговорим, – лекарь хмуро глянул на нее, видя, что Лину сейчас не переубедят даже слова бога. Лишь проверив все сама, она поймет, что реальность, а что – лишь фантазии и страхи.
И они ушли.
– Что бы там ни было, – проговорил Лис, глядя им вослед. – Мне больше нравится такая решимость, даже упрямство жены, чем безнадежно опущены руки.
– Даже если дело в этих ягодах, они виноваты лишь отчасти. Это только средство.
Причина в чем-то другом, – качнул головой Евсей.
