- Пленники все одно в тех краях все собираются. Цареград – город семи больших дорог, какой бы не поехали, его не миновать. Я бы не просил, если бы не знал, что тебе это вполне по силам.
- Вот леший, слово я рановато тебе дал, не подумавши. Сделаю, всё, что смогу. Отдохнул, старый? Пойдём в кузню.
Пока Бэр без устали лупил тяжёлым молотом, Димитрий бродил по веси, собирая провиант. Вообще-то в предыдущем поселении он насобирал достаточно, но чёртовы разбойники пожрали самое вкусное, и пришлось обновлять запасы. Если бы Бэр настрого не запретил обманывать селян, он бы собрал запасов не заплатив ни монетки, но сейчас приходилось, скрепя сердце, честно отсчитывать серебряные кругляши.
Они наковали ещё пять слоёв, расплющивая булат, сгибая его и заново сваривая, каждый раз закаляя и разогревая по новой, когда прибежал, посланный кузнецом, мальчишка.
- Дедушка, вот береста.
- Вот молодец, садись и перенимай науку. Помощник вот, – сказал коваль, кивая на парнишку – только, жаль, силёнок маловато для большого молота, да и для среднего тоже. Держи, Бэр, читай.
Оборотень кивнул, благодаря, принял из рук старика берестяной свиток и, бережно развернув, принялся читать.
Кроме того, кому предназначено, да не прочтёт боле никто из смертных. Под этими словами шли непонятные знаки, скорее всего, чародейного происхождения. А под знаками были начертаны последние слова старой провидицы.
Бэр, я писала это, зная, что не увижу тебя, но ты ещё появишься у нас. Ты творишь неправду, жажда мести застилает тебе глаза, но я тебе не судья. Мой конец близок. Стараясь заглянуть в грядущее как можно дальше, я увидела силу, которую ты собрал – армию чисти и нечисти. Ты не выбираешь средства и можешь на этом сильно обжечься. Но речь не об этом. За тобой пойдёт молоденькая девушка, задержись в веси, она нагонит тебя. Посох, что ты вырезал, ты должен вручить ей. Мне-то он уже без надобности, а ей пригодится. И не гони её, она – потерявшийся щенок, которому многое дано, возможно, она даже сможет исправить несправедливость, что ты сотворишь.
И ещё раз повторю, ты творишь неправду. Воюя с богами, ты уничтожаешь людей, которые даже не знают, за что их лишают жизни. Задумайся, какова твоя цель? Не месть, а то, что будет после неё. Ты ослеплён, хотя видишь больше любого из смертных. Жажда убийства захватывает тебя, не давая думать шире. Помни, кому многое дано, с того много и спрашивается. А ты мчишься без оглядки, уничтожая всё за собой. Думай, что ты делаешь.
- Интересно, зачем она это писала?
- Что там, Бэр? Предсказания? – старый кузнец с любопытством заглядывал в свиток, хотя, похоже, чары провидицы не позволили бы ему прочитать его, даже будучи грамотным.
- Да нет, обычный старческий бред, предсказание только одно, что я должен встретить здесь какую-то девушку. Эй, малец! – Бэр окликнул придремавшего, было, от скуки мальчишку, – Сбегай ещё раз к голове и забери посох.
Паренёк подскочил и скрылся за дверью, только пыль чуть взвилась у порога.
- Ну что, кузнец, продолжим?
- Ты что, из булата? Я малым молотом бью, и то выдохся, а ты великим – и хоть бы вспотел. Давай ещё чуток отдохнём, пойдём на воздух. – кузнец пошатываясь вышел из кузни.
- Ну отдыхай, а мне дай брёвнышки дубовое, рукоять буду мастерить.
- Да вон поленница лежит, - старик указал на кучу сложенных дров, - возьми любое.
Бэр, стоявший в дверях, отошёл к указанной куче, покопался в ней немного и выудил брёвнышко без всяких трещин, пары локтей в длину и толщиной в руку. Дерево как раз немного подсохло, но ещё не обрело каменной твёрдости. Опустившись на землю в тени кузни, достал из-за голенища нож и принялся аккуратно снимать кору.
- Резьба по дубу? Такого мне видеть ещё не доводилось. – дядя Натальи подсел поближе. – Ты что, действительно будешь узор делать? Взял бы топор, обтесал, обточил и готово!
- Кузнец, я тебе советы даю, как железо ковать? Вот и ты не мешайся. Дуб не липа – одна ошибка и придётся совершенно другой рисунок делать.
- Да зачем?
- Я так хочу! Этого достаточно. – Бэр сам не ещё придумал, что он изобразит, и сможет ли вообще. Получив новые умения, он полностью забыл, как разглядеть красоту и оживить её под резцом. Просидев довольно долгое время (мальчишка уже успел вернуться с посохом, почистить и накормить коней), пробуя прикладывать нож так и этак, понял, что у него, в любом случае, получится лишь одно – прекрасный лик Смерти. Отложив на время резьбу, оборотень обратился к ковалю:
- Кузнец, ты отдохнул?
- Отдохнул малость.
- Продолжим?
Добавив угля в горнило, раскалили металл, и пошли по новой плющить его и сваривать. К последней звезде, они уложили последний десяток, кузнец окончательно раскалил заготовку и бросил в только что извлечённый из подпола травяной настой. Благоухающая разнотравьем вода злобно зашипела и выпустила облако пара, разом превратив кузню в подобие бани.
- Ну всё, сегодня нам здесь делать больше нечего, пусть до утра пропитывается, это проявит узор, потом. Пойдём ужинать, Бэр. Эх, доброе оружие получится, в крови бы его закалить! Только где ж её сейчас найдешь?
- Чья кровь нужна? Человеческая? Или звериная? Человеческую достану быстро, за звериной нужно погоняться.
- Это конечно дико, но лучше человеческая, только кого ты в заклание уготовишь?
- Какого-нибудь разбойника изловлю, из него кровь и выцежу.
- Жестокий ты.
- Есть такое слово «НАДО». А надо, значит надо.
- Ну излови, или зверя поймай, но я не хочу знать в чьей крови закаливаю оружие. Чью принесёшь, ту и принесёшь. Только водой не забудь разбавить, а то застынет до вечера.
Секира вышла великолепная, после закалки в крови и полировки лезвие засияло ярче Солнца, а темныё линии рисунка притягивали взгляд. Бэр старательно насадил её на резную рукоять и закрепил особым железным клином с расплющенным окончанием. Заклёпки намертво соединили дерево и металл.
- Ай благодарствуй, кузнец! Красота-то какая!
- Просьбу выполни. – старик отправился к завалинке, куда как раз подобралась тень от дуба.
- Костьми лягу.
Димитирий, упражнявшийся эти дни с трофейными мечами с явным неудовольствием выслушал речи Бэра о необходимости дальнейшего путешествия.
- Может, ещё пару дней отдохнём? – бывший монах украдкой взглянул на избушку в которой жила приглянувшаяся девица, даже, кажется, успел увидеть тут же спрятавшееся миловидное личико.
- Димитрий, Димитрий, ты ведь воин, ты знаешь что нельзя привязываться. Зачем терпеть лишнюю боль?
- Ты не поверишь, Вервольф, но даже в монастыре я мечтал о тихой жизни землепашца, о любящей жене, куче детишек.
- Спокойная жизнь землепашца? Димитрий, ты знаешь, о чём говоришь? Может быть, где-нибудь в Риме она и спокойная, а на Руси сотни лет одной рукой держат соху, другой – меч, а в кустах ещё лук со стрелами и, если кто может себе позволить, конь с полным воинским убранством, иначе жизнь будет очень короткой. У нас даже малые дети знают, с какого конца браться за меч.
- Я заметил, нигде нет столько злобы, как на твоей родине.
- А что ты хочешь? На Русь давят со всех сторон, больно лакомый кусок. Но постоянно ломают об неё зубы, ломали и будут ломать, всегда. Сыны моей родины – самые умелые воители, это у нас в крови, с ними никто не сравнится.
- Но по вашим землям постоянно проносятся кочевые племена, постоянно кто-то вас завоёвывает.
- Ну и где теперь те племена? А Русь была и будет, всё завоёванное мы отбивали назад и будем отбивать. Лишь бы мой народ не стал трястись за свои жизни – тогда Руси конец.
- Но ведь это нормальное желание – бояться за свою жизнь.
- Это рабское желание! В русичах течёт самая молодая и необузданная кровь, нас не поставить на колени! Я допустил ошибку, посоветовав Владимиру принять христианство и теперь должен её исправить.
- Догматы христианства прекрасны! Бэр, я пытался опровергнуть, но не получается. Эта вера – благо для всех!
