Через полчаса Стас вышел из клуба. Посмотрев в ночное звездное небо, он почувствовал, как закружилась голова, и поспешно запахнув пальто, он шагнул в сторону монорельсового метро. В тишине ночной улицы свежевыпавший снег громко хрустел под подошвами его ботинок, и Стас невнятно пробормотал себе под нос проклятье в адрес того, кто начал разговор об истории. От выпитого он не мог вспомнить, кто это был, и сейчас испытывал лишь досаду. Стасу казалось, что он потратил время зря. Этот вечер не принес особого удовольствия и не развеял его мрачные мысли, скорее наоборот, сгустил тучи. Стас чувствовал себя разбитым и уставшим.
Прошлое не давало ему покоя.
Ключ-карта с красной полосой вошел в щель замка. Плафон над дверью пыхнул зеленым, и тяжелые створки отворились. Аня, прежде чем шагнуть вперед, с отрешенным безразличием взглянула на свой пропуск. Раньше полоска на карточке была фиолетовой — привилегированный знак, ключ ко всем секретам "Уаджет", или почти ко всем.
"Я не предательница".
Аня тихо и быстро шла по длинным, гулким коридорам штаб-квартиры в сторону кабинета главнокомандующего. Глядя только перед собой, прижав к груди папку с петицией, она сама себе казалась чужой в этом огромном комплексе. Прошли уже сутки спустя того, как Аню официально признали непричастной к предательству Дениса, и теперь она была полна решительности действовать.
"Панцирь мира" продолжал работать в напряженном режиме сбора, обработки и подготовки информации. Здесь работа не стихала ни на час, но штаб-квартира "Уаджет" еще никогда не казалась ей такой опустевшей, как в последние дни. "Панцирь мира" сделал вид, что никак не отреагировал на окончательную реабилитацию Ковалевой. Хотя Аня и ловила на себе внимательные взгляды других сотрудников штаб-квартиры, она изо всех сил старалась держаться спокойно и невозмутимо. Она чувствовала, что ей это дается с большим трудом, она видела, что и остальные офицеры "Панциря" так же стараются делать вид, будто ничего не произошло. С сегодняшнего утра она прервала почти все свои контакты с коллегами и знакомыми — теми, кому посчастливилось не оказаться в роковую ночь с семнадцатое на восемнадцатое января в комплексе "Перстень".
Она плохо спала этой ночью, как и предыдущей. Никакой сон не шел, когда она закрывала глаза. Образ Дениса, заключенного в саркофаг, его влажное, блестящее бледное лицо, закрытые черной маской глаза и дрожащие, громко шепчущие губы не выходили у нее из головы. Каждый раз вспоминая их встречу в камере допросов Аня чувствовала, как щемит сердце.
Коридор стал шире, пластик на потолке и стенах — светлее. Впереди показалась массивная дверь, перед которой дежурили двое охранников внутреннего периметра.
— У Вас назначено?
— Да. На двадцать один ноль-ноль.
— Ковалева?
— Да, — Анна покосилась на мелкорослого крепыша в черном камуфляже, и ее губы дрогнули:
— У меня нет пропуска… в эту секцию.
Охранник удивленно вскинул брови, но ничего не сказал. Молча повернулся к замку и чиркнул по щели своей фиолетовой картой:
— Прошу.
— Спасибо, — Аня поспешно шагнула внутрь. Ее сердце тяжело билось, и она, опустив голову, прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать слезы.
"Один из руководителей "Уаджет" без пропуска в доверенную зону. Это унизительно".
Когда она постучала в дверь кабинета Кириченко, ее глаза были сухими, и на лицо вернулась невозмутимая маска ледяного спокойствия. Аня собралась, готовясь к не самому приятному разговору.
Кабинет главнокомандующего был совсем небольшим, всегда хорошо освещенным помещением, хотя у каждого, кто появлялся здесь впервые, возникало чувство, что здесь слишком мало свободного места. Необычная "треугольная" конструкция кабинета, в котором не было потолка из-за сходящихся наверху стен, действительно производила подобное впечатление. В центре помещения располагался небольшой серый стол с несколькими креслами, своим торцом примыкающий к рабочему столу хозяина кабинета, стоящему у дальней от входа двери. Здесь всегда царил неяркий приглушенный свет, и Ане казалось, что серый стальной цвет стен и немногочисленных кресел и столов производит отталкивающее впечатление. Кресло главы "Уаджет" было развернуто спинкой к вошедшей Ане. Стена напротив входа была стеклянной, и Аня видела за ней миниатюрный садик с карликовыми деревцами и зеленью. Звучала тихая спокойная музыка.
Кириченко бодро крутанулся в кресле и взглянул на старшего координатора исподлобья, но без неприязни.
— А, Анна, — он подался вперед и сложил руки на столе, сцепив пальцы в замок. — Проходи. Я ждал тебя.
Аня, прикрыв за собой дверь, прошла к столу главнокомандующего и уселась за общий стол для совещаний слева от Кириченко.
— Я надеюсь, ты не держишь на меня зла. У меня не было выбора. Я уже принес свое извинение за свое распоряжение относительно операции твоего допроса, и делаю это и сейчас — прости меня, пожалуйста.
— Ничего страшного, — тихо отозвалась Анна, не глядя на Кириченко.
— Пройти процедуру допроса сканированием мозга… — он покачал головой. — Я не знаю, каково это, но я знаю, что это страшно. Ты видела… — он умолк, вновь откидываясь на спинку кресла.
Анна поняла, что он хотел сказать. Она действительно видела, что из себя представляет человек во время этой процедуры и после. Образ Дениса в саркофаге вновь всплыл в ее сознании, и она мелко затрясла головой:
— Пожалуйста, давайте не будем об этом.
— Конечно. Как твои дела?
Анна почувствовала себя значительно легче, услышав этот теплый голос. Неофициально их общение было всегда дружелюбным и спокойным, главнокомандующий относился к ней, как к дочери.
"Пока не заподозрил меня в шпионаже".
— Хорошо, — она слабо улыбнулась. — Кажется, я в полном порядке.
— Отрадно слышать. Сейчас нам как никогда нужны специалисты.
— Я напросилась на эту встречу с Вами как раз по этому поводу.
— Я слушаю тебя.
Анна молча протянула ему папку.
Все прошение Ковалевой помещалось на одном прозрачном пластиковом листе. Меньше чем через минуту Кириченко поднял взгляд на сидящую перед ним женщину. Аня смотрела в сторону, ее внешний вид явно не подходил к тому, о чем она упоминала в своей петиции. Анатолию показалось, будто бы молодая женщина тяжело больна неизвестным недугом.
"Она переживает тяжелые времена".
— Хм, — главнокомандующий "Уаджет" закрыл папку, переведя задумчивый взгляд с Анны на потолок.
— Это так… неожиданно.
— Вы отклоняете мою просьбу?
