Многие уже сделали вывод, что мэр Пратки настолько обнаглел, что ставит фонтаны первому встречному. Тамареск молчал, слушал и разглядывал фонтан: лицо человека ему были определенно знакомо, но вспомнить его он не мог.
— Простите, а, вы не подскажете, в честь кого назвали эту площадь? — спросил Тамареск у какого-то человека.
— Не подскажу, — раздраженно ответил он, — Представьте себе, какая наглость! Я живу здесь уже более двадцати лет, а они так и не смогли придумать название для этой площади!
Тамареск посмотрел еще раз на фонтан, моргнул, а когда снова открыл глаза, то фонтана уже не было. Патанда был удивлен и сбит с толку.
— Скажите, а фонтана тут никогда не было? — спросил Тамареск у того же гражданина.
— Не было, — фыркнул гражданин.
— А мне показалось, что был, — ошарашенно пробормотал Тамареск, и вдруг обнаружил, что находится чуть ли не в эпицентре конфликта, между теми, кто помнит, что фонтан был и теми, кто считал, что фонтана никогда не было.
Конфликт имел лавиноподобный характер и через пять минут развился до потасовки, через десять минут это уже был уличный бой с применением холодного оружия и подручных тяжелых предметов. За этим Тамареск наблюдал уже из своего окна. Вскоре прибыла полиция и попыталась угомонить драчунов, но драчуны объединились и погнали полицию по улицам Пратки вплоть до Ратуши, где всех уже встретила королева (крайне обеспокоенная), премьер-министр и президент. Они остановили толпу.
— Что за беспорядок? — спросил президент.
— Почему не названа площадь в центре Пратки?! Почему пропал фонтан на площади?! — и другие странные вопросы посыпались на властьимущих. Властьимущие призадумались.
Где-то слева прогремели фанфары. Народ, в едином порыве пал ниц: так бывало свегда, когда к месту большого скопления толпы прибывал архиепископ Пратский — Эток. Толпа падала как-то самопроизвольно, Эток никогда никого не принуждал себе поклоняться, но народ падал, видимо, из-за избытка благоговения.
— Что случилось, дети мои? — спросил Эток.
Кто-то посмелее изложил суть дела. Эток подумал, потом махнул хвостом по подушке, на которой его всегда носили носильщики.
— Это происки страшного Врага! — резюмировал он.
Из дальнего угла послышался легкий смешок. Эток посмотрел в ту сторону и увидел там Гая, Тамареска и Михаса: они были единственными, кто не пал ниц. Эток бросил в их сторону испепеляющий взгляд. Друзья стали корчиться от беззвучного и безудержного смеха.
— Врага?! — чувствуя, что начинает седеть, спросил президент.
— Да, Врага, — спокойно ответил Этого подмигивая левым глазом.
— Ах, Врага, — облегченно протянул премьер-министр и толкнул президента в бок локтем.
— Нам надо объединиться перед лицом Врага! — начал президент так, как будто отвечал на уроке известный ему материал, — Не время дремать, ведь Враг тоже не дремлет! Идите домой и предоставьте нам возможность бороться с ним. Но будьте бдительны, ибо в любой момент нам может понадобиться ваша помощь!!!
Пратские жители разошлись, но все, как один страдали от мучительного, как легкая головная боль, раздвоения личности. Оно, как простуда или грипп, передавалось от одного жителя другому. Симптомы были едины: головокружение и ощущение некой раздробленности головных полушарий: левое твердило, что точно помнит, что табличка с названием площади была и фонтан тоже, легкомысленное правое доказывало, что это все проблемы памяти, а не коры и думать об этом нечего: было не было, какая разница? К чему вообще все эти условности?! Никто же не беспокоится о том, что деньги в кошельке вчера были, а сегодня их уже нет! Хотя тоже загадка загадок: куда они делись?!
— И что, господа, происходит? — интересовался Михас у Гая и Тамареска, когда они сидели возле входа в Пратский нацинальный парк.
— Что-то определенно происходит, — глубокомысленно ответил Тамареск.
— Сначала время, теперь вот это! — заметил Гай.
— Все-таки зря ты так о времени, с ним ничего не случилось, — с сомнением сказал Тамареск.
— А у меня ощущение, что Гай прав: дни как-то стали длиннее. Иногда как будто целый год прошел, ан нет, всего один день, — возразил Михас.
— Ну, вам-то не мудрено, — улыбнулся Тамареск, — бездельники.
— Ничего себе бездельники! — вскипел Гай, — мы — Минестрели!
— Вот я и говорю, бездельники! — поплевывал семечки Тамареск, — нормальные люди дело делают, а не песенки поют.
— А мы с Михасом поем. Кто же знал, что у меня вдруг откроется талант еще и к музыке, а не только к стихосложению, — гордо заявил Гай.
— И кто же знал, что они будут по силе примерно равны, — заметил Тамареск.
— В смысле?
— Равны нулю, — продолжил Патанда.
— Ты не справедлив, Тама, — вступился Михас, — Гай пишет удивительные стихи, стоит только вдуматься в них, как сразу все становится ясно, да и мелодии его… люди слушают.
— Ну, да, согласен, — сказал Тамареск равнодушно, — алкоголь полезен — миллионы алкоголиков не могут ошибаться!
— Закрыли тему, — сказал Михас.
Подобный диалог за полтора года происходил не раз и не два, а почти каждый, когда друзья виделись.
По возвращении из путешествия Михас и Гай открыли в себе новые грани талантов, оба стали сочинять песни и играли их в парках и возле ресторанов. Сборы по-началу были небольшими, но потом странные песни "пошли в народ".
Тамареск к творчеству друзей относился скептически, но часто помогал им свой критикой. А диалог был скорее ритуалом, да и Гай обижался так, для галочки.
— И все-таки, фонтан был и я четко видел, как он растворился в воздухе, — задумчиво сказал Тамареск, — да и в голове раздвоенность какая-то нехорошая.
— У меня тоже, — почесал затылок Гай, — Помните мой фонтан возле ворот Ясве?
— Ну, помним? — с сомнением сказал Михас.
— Вот его там нет. Вчера вечером уже не было. Мы с Гайне гуляли там вечером, и фонтана уже не было. Я тогда не придал этому особого значения, вы же знаете, его часто воруют. Но оказывается все не так просто, — рассуждал Гай.
— Может Эток расскажет нам, что происходит, — улыбнулся Тамареск.
— У него всегда виноват Враг, — рассмеялся Михас, — вот к бабке не ходи.
— То есть, по вашему, лучше беспорядки и погромы? — обмахиваясь хвостом сказал Эток, запрыгнувший на оградку парка, — Я уже объяснял, это чисто политический ход. Пусть люди думают, что это происки врага, чем ищут ответ на вопрос, у которого нет ответа и никогда не будет. Зато теперь все будет тихо.
