— Нашел? Возьми с полки пирожок! — бросила я и, не замечая рыжей головы, подсунутой мне за приветственной лаской, решительно прошагала мимо. Прекрасно понимаю, что злиться на ни в чем не повинную животину — преступление, но меня словно кто-то подталкивал, раздувая пламя невысказанного раздражения и даже злости. Нет, со мной явно что-то не то!
— Не, хозяйка, я пирожками не травлюсь, — послышалось в ответ. — Кстати, вопрос на засыпку: тебя случайно на этом сеновале никакой бешеный клещ не кусал? Нет? А? Ник, чего это она, а? Ни-ик… У… как все запущено, наверное, этот клещ и тобой поживился? Ап… все! Молчу-молчу!
Я решила не прислушиваться к бормотанию Борьки, вышла в приоткрытую дверь и остановилась, оглядываясь. Где это мы? Приютившие нас бабка-гадалка и ее сынок явно не жировали, и скорее всего сеновал — лучшее, что они могли предложить нам в качестве ночлега. Потому что покосившаяся, вросшая в землю по окна крошечная избушка была еще хуже. Возле избушки красовались две ровненькие грядки с луком, а над дверью висела, поскрипывая на ветру, очень колоритная табличка «Гадаю», под которой кривыми буквами было подписано: «за поллитру». В довершение картины рядом с домом проходил запыленный тракт. Появляясь из-за придорожных лысых холмиков, он терялся где-то вдали, у горизонта.
— О, проснулась, красотка? Или коняга бешеная спать не дала? — поприветствовал меня знакомый бас.
Обернувшись, я торопливо потупилась, стараясь не смотреть в единственный, добродушно щурившийся глаз Лиха. Заботливый хозяин, радуя цветущим видом, вывернул из-за сарая с бугристым мешком на плече, подошел и пожал руку идущему вслед за мной Нику.
— Болтливая она у вас… даже маменьку мою переспорила! Адская скотина!
— О! Лих, приветики! — Последним из сарая показался Борька. — О чем речь?
И тут произошло невероятное. Жуткого вида одноглазый громила-бородач вдруг стушевался и заюлил:
— Да ни о чем таком! Рассказываю, как к тетке моей, которая на Кудыкиной горе жила, как-то раз на вызов пришла адская скотина. Ну… тварь из преисподней, другими словами.
— А… — Борька процокал мимо нас и с умным видом бросил: — Завязывали бы вы с маменькой оплату самогоном брать. Вроде взрослые, уважаемые люди, а так себя не цените! Переходите на травки релаксирующие. Звуки природы. Горловое пение попрактикуйте…
Лих со скорбным стоном закатил глаз и, не дослушав, чуть ли не бегом бросился к дому.
— Что это с ним? — Ник даже сделал несколько шагов вперед, удивленно разглядывая захлопнувшуюся за Лихом дверь.
— В том-то и дело, что НИ-Ч Е-ГО! Абсолютно не поддающийся и не стремящийся к совершенству тип. — Борька печально вздохнул и подошел к грядке с луком. — С рассвета им с маменькой нотации о вреде алкоголизма читаю, а в глазах ни капли сознательности.
— А… — с улыбкой покачал головой Никита. — Теперь понятно, почему он так быстро от тебя сбежал.
— Конечно, понятно! Совершенно несознательные граждане! — заявил жеребец тоном воплощенной совести и, сорвав губами луковое перышко, сосредоточенно принялся жевать.
— Если бы меня от похмелья принялась лечить нотациями говорящая лошадь, я бы решил что ты не лошадь, а белочка.
— Это ты сейчас намекаешь на мой цвет? — Борька угрожающе оскалил зубы.
— Нет, мой говорящий друг. Сейчас я намекаю на твой ум и твою оригинальность! — широко улыбнулся Ник. — Давай будем за деньги отучать желающих от пьянки? Давать в полной мере прочувствовать, каково это, когда тебе утром с похмелья читает душеспасительные нотации жеребец, и собирать с этого неплохие дивиденды. Потому как, ежели не заплатят, говорящий конь станет читать им еще и мораль о жутком грехе надувательства до тех пор, пока клиент не осознает и не заплатит в двойном размере.
Я украдкой наблюдала за Никитой. Смеется. Шутит. Кажется, произошедшее на сеновале осталось в прошлом! Знать бы еще, что именно там произошло? И что за рисунок украшает его тело? Странная багровая вязь, точно клеймо, которое искусный палач выжег на нем буквально вчера!
Ладно. Не хочет говорить — не надо. Я умею ждать.
И вдруг меня осенило. Борька! А если действительно подослать моего жеребца к Нику на разговор? Он к нему относится хорошо. Доверяет…
К сожалению, как следует продумать план по внедрению шпиона мне не дали. Дверь дома распахнулась, и оттуда вышел Лих. В руках он нес серого цвета узелок.
— Вы еще тут? А я вам гостинцев в дорогу припер. Матушка дала. — Он подошел к нам ближе и, нервно косясь на жеребца, беспардонно пасущегося на луковой грядке, протянул узелок Нику. — Вот. И всего вам хорошего в пути!
— И тебе здесь не скучать. — С благодарностью кивнув, Никита взял узелок и, помедлив, спросил: — Одно мне не ясно. Мы ищем предсказательницу — сестру твоей матери, к которой та нас и отправила. А ты говоришь, что ее нет. Как это понимать?
— Э-э-э… — замялся Лих. Обвел нас взглядом, словно решая, можно ли нам доверить тайну, и пояснил: — Тетка Кудыка всегда была на «ты» с миром духов. А как говорят, к какому миру больше тяготеешь, тот тебя и заберет. Вот однажды духи и забрали ее к себе.
— Она умерла? — не выдержала я. Какая-то чертовщина!
— Э-э-э… даже не знаю, можно ли так сказать… — Лих пожал плечами. — Придете на Кудыкину гору и все сами поймете. Но знайте, ежели кто и сможет ответить на самые потаенные вопросы — так это она. Главное, потом в цене сойтись.
— Не могу с тобой не согласиться, мой друг! — Вырезав ровный квадрат на луковой грядке, Борька решил присоединиться к беседе и торопливо направился к нам, но Лих, уже наученный горьким опытом, не прощаясь поспешно рванул куда-то за сарай.
— Эх, Борька… — Никита словил жеребца под уздцы и принялся прилаживать узелок с припасами на луку седла. — Разве можно так издеваться над людьми?
— Ничего я не издевался! — фыркнул тот и угрожающе щелкнул зубами в миллиметре от уха Ника, но тот, словно ничего не заметив, всунул ногу в стремя и одним движением взлетел в седло.
— Запомни, мой друг. Слово — самое сильное оружие воздействия на слабые мозги среднестатистических обывателей. И сумасшествие, а также психоз и нервное истощение — еще не самые ужасные его последствия. — Ник свесился и протянул мне руку.
Я подошла и, приняв его помощь, в то же мгновение оказалась в седле. Правда, сидеть боком на лошади я не любила, но что делать, если благодаря советнику-психопату удобные кожаные вещи остались где-то в аглицком трактире.
— Понял, понял! Отстал! С тобой в острословии не соревнуюсь! Себе дороже. — Борька, не дожидаясь понукания, неспешно потрусил к тракту и, выйдя на дорогу, прибавил скорости, унося нас в серое утро.
