– Нет, нет! – испуганно шепнула Семислава. – Что ты, батюшка, меня погубишь! Он мой волос взял, над ним ворожил – теперь моя жизнь с его жизнью тем волосом связана. Если он умрет – и я в тот же миг умру! И сам не трогай, и людям не давай – иначе не увидишь меня больше!
– Ну, хорошо! – торопливо согласился испуганный Святомер, подозревавший нечто в этом роде. – Все как уговорено, так и будет. Прости меня, лебедь моя белая! Лучше бы я сам к нему в залог пошел!
– Отец, позволь, я в залог пойду! – словно услышав его, воскликнул Ярко. – Куда же ты жену с чужими людьми отпускаешь? Я пойду! Возьми меня лучше с собой, Вершиславич! – Он повернулся к угрянам. – Я – будущий князь гостиловский, где тебе лучше заложника найти? А и ты зятя не обидишь – вот и разойдемся мирно.
– Нет. – Лютомер, имевший свои причины не соглашаться на подобные замены, резко мотнул головой. – Как уговорились, так и будет. А если захочешь обмануть меня, княже, и жены своей не увидишь!
– Ладно, ладно, – буркнул тот, в душе которого гнев и досада из-за своего бессилия мешались с настоящим страхом за Семиславу. – Больно ты грозен, Велесов сын. На мою голову навязался, теперь не знаю, как избыть такое чудо!
Лютомер ждал, и Семислава, освободившись из объятий мужа, покорно пошла к лодьям.
Девушка с лицом Молинки осталась стоять возле Чернавы, растерянная и безучастная. Ярко обнял ее, понимая, как тяжело его невесте расставаться с родными, но она даже не глянула на него.
– Что ты, душа моя? – шепнул Ярко. – Все сладится, не тревожься. И тебе приданое пришлют, нам свадьбу справят, вокруг очага обведут, и нам детишек пожелают столько, сколько на небе звездочек!
– Да, – рассеянно отозвалась девушка. – Устала я что-то. В голове туман. Полежать бы мне…
Словно забыв о женихе, она двинулась прочь, но пошла не к Воротынцу, а к святилищу. Видимо, забыла, что живет уже не здесь, но никто не стал ее останавливать. Даже подозрительный Доброслав не думал, что угряне вернутся за ней теперь, и прятать ее за стенами городца больше не требовалось.
Уносимые течением, лодьи быстро удалялись от Воротынца. Среди мужчин виднелись три женщины – Лютава, Семислава, все в том же чужом сукмане на плечах, и девушка, спрятанная под покрывалом невесты. Лица ее никто не должен видеть теперь аж до самого свадебного обряда в Ратиславле.
Чернава проводила глазами лодьи, потом обернулась и посмотрела вслед девушке, которая брела в сторону святилища, иногда спотыкаясь и пошатываясь, но не сбиваясь с пути – словно во сне по привычной дороге. Ворожба угренского оборотня не прошла мимо внимания старшей волхвы: она ощутила, что Лютомер произвел какие-то действия и вмешал в происходящее чары, о которых у него с князем Святомером уговора не было. Но точное предчувствие удерживало ее от того, чтобы немедленно разоблачить обман. Кое в чем ее желания расходились с намерениями зятя – и действия оборотня служили, пожалуй, к ее пользе.
* * *
Воротынец давно скрылся за поворотом реки, солнце поднялось высоко, стало жарко.
– Не упарилась там? – Лютава подняла край белого покрывала и заглянула под него. – Вылазь, нечего уж прятаться. Пусть хоть ветерком тебя обдует.
– Сглазят, – напомнила Семислава.
– Эту – не сглазят! – уверенно возразила Лютава и сняла покрывало.
Перед Семиславой очутилась Гордяна – но какая-то не такая. В глазах рябило, когда княгиня смотрела на племянницу мужа, в воздухе вокруг нее дрожало и ходило марево ворожбы, но сама Семислава сейчас была не в том состоянии, чтобы разобраться, в чем тут дело.
– Покрывало ей ни к чему – ее от сглазу чужое лицо бережет! – Лютава усмехнулась. – Еще три дня ей так ходить.
Первый день пути прошел спокойно, и вечером угряне устроились на берегу ночевать. Лютомер предпочитал не связываться с гостеприимством чужих людей, да и теплое время года не гнало под крышу. Для женщин сделали шалаш из лапника, бойники и угренские вои разместились прямо на земле, завернувшись в сукманы и набросав в костры влажной травы, чтобы дымило и отгоняло комаров. После еды Лютомер положил руку на лоб Семиславы – и она тут же мягко опустилась на траву, ровно задышала во сне.
Подняв пленницу на руки, Лютомер сам уложил ее в шалаше и устроился рядом. Он знал, что ни один дозорный не позволит себе даже на миг задремать: все хорошо понимали опасность своего положения. Но все же Семиславу хотелось держать поближе к себе – сейчас эта молодая женщина была одним на всех щитом, заслонявшим угрян от нападения из темноты. Ее видимой покорности он не доверял, понимая, что белая лебедь не так проста. Чуть раньше или чуть позже она найдет способ вырваться из плена его чар – сама или с чьей-то помощью. Поэтому он заставлял ее спать как можно дольше, чтобы не дать времени думать. Но и пока она спала, ему приходилось дремать вполглаза и следить, куда направляется дух ее во сне. У Семиславы ведь тоже есть дух-покровитель, которого она может призвать на помощь.
Но как ни старался, Лютомер не мог уловить враждебного присутствия этого духа. Скорее ему мерещился чей-то взгляд из Нави, полный добродушной насмешки.
Почти в том же состоянии ему приходилось поддерживать и Молинку – но за сестрой следила Лютава. И возможностями, да и волей к свободе Молинка значительно уступала княгине вятичей, и Лютава справлялась с ней без труда. Конечно, со временем, когда наведенный облик спадет и сестра придет в себя, слез и упреков не избежать. Но хотя бы не сейчас, пока не миновала угроза погони. А пока Молинка тоже спала, забившись в дальний угол шалаша, и, наверное, видела во сне своего жениха. Еще не понимая, что разлучена с ним надолго, если не навсегда.
Лютава на четвереньках заползла в шалаш, окинула взглядом, выискивая себе местечко. Лютомер подвинулся, пропуская ее к себе за спину. Лютава повозилась, подтыкая овчину со всех сторон – сейчас было просто свежо, а к утру станет холодно.
– Хорошо тебе, – с завистью шепнула она. – Со всех сторон такими красотками обложился. Небось вспотеешь. А мы мерзни…
– А вам кто мешает? Или парней горячих мало? Иди, забейся к Хортиле под бочок, он только рад будет. И не он один.
– Да ну их…
– Я знаешь что подумал? – шепотом продолжал Лютомер. – Давай обратно менять их не будем. Ведь это Хвалис нас выдал, он хотел на нас вятичей навести, да что-то не взошло. А Негушка со своими ему помогает – вот пусть и идут в холопы все вместе.
– Да Святко их своими руками удавит, если жена не вернется.
– Я по ним плакать не стану. А лебедь с собой заберем.
– Понравилось тебе, видно, спать рядом с ней? – язвительно шепнула Лютава.
