Тем временем столпившиеся у входа юнцы дружно расступились, пропуская вперед высокого широкоплечего громилу, с головы до ног упакованного в проклепанную медными заклепками кожу. На вид он был моим ровесником – лет двадцати пяти – тридцати, на голову выше и намного шире любого из стоящих рядом парней. Брюнет, глазки маленькие, поросячьи, наглые, нос длинный, острый, свернут немного набок ударом кулака или другого тупого предмета, под нижней губой клочок волос по моде эпирийских педиков, в левом ухе пара золотых колечек, а это уже от гоннорских гомиков. Признаться, мне он почему-то сразу не понравился, возникло непреодолимое желание тут же на месте сделать косметическую операцию по исправлению кривизны его носопырки.
– Привет честной компании! – поправив черную бандану с вышитым на лбу пауком, Каракурт задорно обратился к присутствующим. Мертвое молчание со стороны посетителей ничуть не смутило весельчака. Скаля зубы, он посмотрел на своих товарищей. – Полюбуйтесь, парни, как нам рады – даже онемели от счастья!
Шестерки поддержали шутку лидера дружным, задорным смехом.
– А где же Бенечка? Почему не встречает уважаемых гостей? – продолжал куражиться гигант, после того как его дружки немного успокоились и перестали ржать. Он сделал вид, что не увидел хозяина заведения, и начал нагло водить глазами по залу, внимательно осматривая присутствующих. Посетители за столами сразу поникли и старались от греха подальше не встречаться с ним взглядами. Наконец он соизволил заметить Бенедикта и расплылся в радостной улыбке, будто нежданно-негаданно встретил лучшего друга. – Здравствуй, Беня! Ты тоже потерял дар речи? Где традиционные хлеб-соль и рюмка твоего фирменного?
– Счас сделаем, Каракурт! – засуетился Бенедикт, всеми силами пытаясь изобразить на лице счастливую улыбку, и стремглав помчался прочь от нашего столика.
Пока хозяин подготавливал все для церемониала торжественной встречи, команда Каракурта топталась у входа.
На нас главарь посмотрел рассеянным взглядом, не осчастливив каким-либо комментарием, будто встреча с представителями горного народа для него дело самое обычное. Его внимание было целиком приковано к столику, за которым сидела девушка-корреспондент.
Деваха оторвала от стола чумазое, заспанное личико и недоуменно уставилась двумя своими изумрудами на скопление бомжей у дверей заведения, часто хлопая длиннющими ресницами и брезгливо морща носик. Похоже, ядреный запах помойки стал причиной ее преждевременного пробуждения.
Через минуту Бенедикт с подносом в руке уже ловко лавировал между столиками. На подносе стояла тарелка с караваем, солонка, наполненный искрящейся жидкостью золотистого цвета фужер приличных размеров и запотевшая бутылка.
– Совсем другое дело! – ухмыльнулся Каракурт после того, как опрокинул в свою глотку содержимое поднесенного хозяином сосуда, отщипнул кусочек от каравая и, обмакнув в солонку, отправил хлеб в свою бездонную пасть. – Теперь вижу – уважаешь!
Как по команде, его свита устремилась было внутрь помещения с конкретным намерением – весело провести остаток вечера за счет добрейшего Бенедикта, но могучая десница вожака легким движением остановила порыв масс. Не замечая недоуменных взглядов своих корешей, Каракурт притворно мягким голосом обратился к ресторатору:
– Хочу огорчить тебя, Бенечка, сегодня мы очень торопимся. Свадьба у нас. Побыстрее организуй чего-нибудь повкуснее, пару ящиков бухла. В общем, не мне тебя учить – сам знаешь.
– А кто же из вас женится? Кого поздравлять? – рискнул спросить заметно повеселевший хозяин.
– Поздравляй всех. Сегодня у нас коллективное бракосочетание. Надоела нам, Беня, холостяцкая жизнь, – с грустной миной на лице пожаловался главарь, – хочется домашнего уюта, чтобы любящий человек находился всегда рядом.
– Где же ваши невесты, молодые люди? – Лицо хозяина предательски сияло, как медный котелок, от близкой перспективы столь скорого расставания с ненавистными бандитами.
Каракурт сделал вид, что не обратил никакого внимания на его реакцию, бросил через хозяйское плечо томный взгляд на девчонку за столом и, вытянув в ее сторону толстый, как сарделька, палец, молвил грудным голосом с придыханием:
– Вот она – наша ненаглядная!
На минуту в зале воцарилась мертвая тишина. Даже музыка умолкла – наверное, по необъяснимому стечению обстоятельств именно в этот момент проигрыватель исчерпал весь набор музыкальных дорожек, хранящихся в его памяти, и автоматически отключился.
Немая сцена завершилась громким звуком разлетающейся вдребезги стеклотары. Кто-то из сидящих сзади неловко двинул локтем, и непочатый кувшин пива полетел на пол.
Обернувшись, я увидел, как бывшие болельщики, азартно потирая руки, приготовились к просмотру очередного шоу. Ни один не изъявил желания встать на защиту заезжей телевизионщицы.
Даже под слоем грязи было видно, что лицо девушки стало белее мела. Наконец-то до ее куриных мозгов дошло, что лезть в офирские дебри одной, безо всякой охраны – занятие весьма опасное и рискованное. Недолго думая, она попыталась вскочить с места и криком поднять тревогу. Это ей частично удалось – с минуту противный женский визг громко оглашал помещение. В ушах неприятно засвербело. В конце концов девичьи нервишки не выдержали грозного вида распоясавшихся хулиганов, а в особенности их предводителя, и журналистка, согласно всем правилам жанра, именуемого трагикомедией, распласталась без чувств на полу в позе, весьма соблазнительной для любого озабоченного самца. Если бы ее мордашка была хоть немного почище, наверное, и мне удалось бы получить эстетическое удовольствие от созерцания живописного полотна под названием «Невинная жертва грубого мужского произвола».
Бенедикт, в отчаянной попытке не допустить беззакония, все-таки попытался урезонить заезжих «женихов»:
– Ты что, Каракурт, хочешь, чтобы завтра сюда по твою душу притащилось специальное подразделение прямиком из Вундертауна?! Девчонка – не простая журналистка, у нее папочка влиятельная персона в Нордланде!
– Кончай свое нытье, старый бздун! – Каракурт резко перешел от игриво-шутовского тона к серьезному. – Сам посуди, где Нордланд, а где мы?! Никто не станет поднимать бучу из-за какой-то пропавшей сучки. Офир большой, попробуй, отыщи здесь кого-нибудь! Девка поедет с нами! Не будет кочевряжиться, через месяц-другой вернем в целости и сохранности, – и, мерзко скривив рот, добавил: – Конечно, если она сама того пожелает.
Осознав, что спорить с бандитами себе дороже, хозяин замолчал. Он горестно взмахнул руками, обвел зал грустным взглядом, как бы приглашая всех присутствующих в свидетели, что ради спасения девушки сделал все, от него зависящее, и отошел в сторонку, освобождая Каракурту и его подельникам путь к распластанной на полу жертве.
