– Значит, можно сказать, что целью злоумышленника не является остановка производства как таковая, – тоном опытного дознавателя завершила я. – А вы не думаете, что все эти проделки может совершать не человек?
– Николетта, только не говорите мне, что вы, подобно моей младшей сестре, верите в злых духов!
– Еще совсем недавно не верила, пока у нас в доме не поселился один из них.
Но леди Филиппа не желала слушать о полевиках, предпочитая объяснять существование Агафона общей впечатлительностью нашей семьи и массовыми слуховыми галлюцинациями. Гораздо больше, чем вся нечисть в мире, ее интересовали практические действия, которые необходимо было предпринять, чтобы ликвидировать последствия «инцидента», как все корректно предпочитали называть это безобразие. Кого-то она мне напоминала…
Тут же была закрыта дверь из цеха в коридор, чтобы рабочие не надышались вредных испарений и отперта та, что вела на улицу. Леди Филиппа, с сожалением заявив, что совсем не разбирается в краске, тем не менее с лету определила ее тип и приказала оттирать техническим маслом, потом техническое масло уксусом, а уксус смыть водой.
К тому времени, когда до нас добрался господин Жерон, выбиравшийся в город для визита к парикмахеру, работа кипела, а упасть на месте с сердечным приступом при виде таких слаженных действий мог разве что человек совсем уж хрупкий.
Уверившись, что все идет как надо, леди Филиппа удовлетворенно заявила:
– Вот теперь я уж точно проголодалась и одним чаем мы не обойдемся. Мой любезный друг Жерон, я, конечно, совсем не разбираюсь в моде, но вам не кажется, что ваш местный парикмахер живет в прошлом пятилетней давности?
– У леди Филиппы столько предметов, в которых она «не разбирается», – по секрету поведал мне партнер фабриканта, – что рядом с ней поневоле начинаешь чувствовать себя ущербным.
Дом господина Клауса находился на территории фабрики и вплотную примыкал к конторе, деля с нею одну из стен. Это было простое функциональное здание без каких-либо претензий на роскошь и модных завитушек, которые лепились к месту и не к месту всем местным дворянством. В гостиной слышалось чье-то оживленное щебетание и смех, временами переходивший чуть ли не в истерические всхлипывания. Господин Жерон галантно распахнул перед нами дверь: первой на правах хозяйки внутрь прошла леди Филиппа, я последовала за ней и неожиданно наткнулась на какое-то высокое препятствие, которого еще секунду назад на моем пути не было.
– Ой!
– Грм, – тоном нашего судьи, тайком дремлющего на заседании, ответил дог, перегородивший проход в комнату.
Впервые меня порадовали размеры домашней любимицы фабриканта: будь Зельда поменьше (бульдогом или терьером) – лететь мне через всю комнату носом в ковер. С другой стороны, будь она поменьше, может, и характер был бы получше. Рискуя остаться без пальцев, я попыталась сдвинуть собаку со своего пути, но не тут-то было.
– О, смотрите, как она вам обрадовалась! – с восторгом сказала леди Филиппа. – Запомнила!
Еще бы не запомнить. И уж так обрадовалась, что клыки блестят. Поддерживая мою мысль, Зельда крайне укоризненно посмотрела на сестру хозяина. Ее взгляд выражал только одно немое обращение: «Как вы могли?» Как вы могли пригласить ЕЕ сюда в отсутствие моего драгоценного хозяина?
– Никогда не видела, чтобы она так себя вела, – белокурая девушка бросилась к собаке и, обняв животное за шею, убрала с дороги. – Она у нас умница.
Нисколько не сомневаюсь: некоторые люди не столь умны, как эта собака.
– Николетта, вы знакомы? Это моя сестра Лилия, – указала на девушку хозяйка.
– А эта пигалица, – добавил у меня из-за спины господин Жерон, имея ввиду совсем молоденькую хохотушку, вопреки всем правилам приличия забравшуюся в кресло прямо в туфельках, – моя дочь Сара.
– Вот такой вот у нас сейчас домашний кружок, – резюмировала леди Филиппа. – Поэтому я так рада, что вы пришли.
– Леди Николетта, не в обиду вам будет сказано, но я бы предпочел, чтобы Филиппа привела гостя-мужчину, – партнер фабриканта вальяжно расположился на стуле рядом с хозяйским местом, нисколько не претендуя на оное. – Они меня когда-нибудь задушат! Ох уж это женское общество! Четверо на одного!
– Трое, – поправила его наивная Сара.
– Четверо, моя дорогая, четверо. Зельда тоже прилагает к любому вашему делу свою пятнистую лапу.
– Гав!
– Ну что я говорил!
– В моем доме все наоборот, – решила поддержать беседу я, усаживаясь по левую руку от леди Филиппы, с достоинством занявшей почетное место хозяйки. – Я бы с удовольствием с вами поменялась хотя бы на пару дней.
– Чисто мужское общество ничуть не лучше, – безнадежно махнул рукой господин Жерон. – Все обязательно закончится или попойкой, или дракой, или и тем и другим одновременно, – я не стала уточнять, что имела в виду своих несовершеннолетних братьев, и он имел возможность беспрепятственно продолжить свою мысль. – Все хорошо в равновесии. Только тогда оба пола стараются проявлять себя с лучшей стороны, когда они находятся в обществе друг друга.
Сара и Лилия дружно закатили глаза, тем самым, видимо, демонстрируя, что сейчас начнется курс лекций о морали.
И точно: господин Жерон развивал эту тему до тех пор, пока не подали чай, и только тогда леди Филиппе удалось вставить фразу:
– Вы не правы. Именно мужчины губят в женщинах романтичную натуру.
– То же самое я могу сказать и о женщинах.
– Неужели?
– Да-да, мы, мужчины, точно так же, как и вы, женщины, в юности лелеем мечты о единственной и прекрасной. С одной лишь той разницей, что вы умудряетесь сохранять грезы до последнего вздоха, а нам приходится распрощаться с ними довольно скоро. И я спрашиваю, кто в этом виноват?
– Жерон, вы гадкий, гадкий старикашка! – смеясь, возмутилась леди Филиппа. – Больше и не подумаю звать вас к чаю.
– Но, душа моя, вспомните пример своего брата, – возразил мужчина, нисколько не обидевшись на такое обращение, из чего я сделала вывод, что эти двое накоротке и подобные шутки их уже не смущают. – Он был трепетным юношей: влюблен, помолвлен, полон надежд. И что в итоге? Рушится его дело – и эта вертихвостка идет на попятную уже через несколько дней, а через полгода и вовсе выходит замуж за другого. Тут уж поневоле придется расстаться с любого рода мечтами. И вы еще будете мне говорить, что мужчины не романтичны! Нам просто не дают такими оставаться!
Я слушала, временами забывая дышать.
– Ну вот, смотрите, что вы наделали своей болтовней! – кивнула на меня старшая сестра фабриканта. – Дитя лишилось последних иллюзий об этом мире.
