Набрав еды, наша компания направилась в центр зала — под конвоем чужих взглядов и шепота, такого странного, словно мы и правда были картами в колоде, которые сейчас выкинули на общее обозрение. За столом, к которому мы шли, уже сидели Лёня, Лара и Нина, как всегда невозмутимая, однако украдкой следившая за мной.
— Джокер, — после короткого приветствия остальным начал я, привычно занимая место напротив нее, — это о чем?.. Мне казалось, у вас тут запрещены азартные игры.
— Запрещены, — мгновенно подтвердил Лёня, оторвавшись от завтрака. — Как и ставки, вечеринки в комнатах, посиделки с алкоголем, курение и всякие непристойности. И ночные прогулки по территории академии, — выразительно закончил он, сверля меня глазами как главного нарушителя.
— Словом, все веселье, — хмыкнула на той стороне стола Лара.
Мой взгляд плавно сместился на ее подругу — единственный источник информации тут, который не ворчал и не язвил.
— И к чему эти карточные прозвища?
— Это неофициальные ранги в академии, — ответила Нина, отставив чашку в сторону. — Как в колоде карт у всех своя сила, так и здесь студентов разносят по силе магии.
— А какие критерии? — опередил мой вопрос Генка.
— Те же, что и на экзамене, — пояснила она, — сила атаки и боевая мощь. От двойки до пятерки обычно получают самые слабые. С самыми плохими показателями.
Иными словами, те, кого тут потом ласково называют мошками, считая пригодными только для обслуживания остальных, и травят время от времени. Конечно, слабых травить легче всего — они редко ударят в ответ. Вот только я бы не назвал сильными тех, кто нападает на слабых.
— От шестерки до десятки получают те, кто посильнее, — продолжала Нина. — Однако большого урона они обычно не способны нанести, и в основном их сила раскрывается в ближнем бою. Их так и называют боевыми картами. А от валета до короля карты уже тактические. Урон от них сильнее, и они способны нанести его издалека.
В принципе, я понимал, о чем она. Достаточно вспомнить, как во второй части практического экзамена студенты разбрасывали солдат по арене бурными потоками магии и как на тех алела броня от ударов с расстояния в десятки метров. Далеко не все сдавали эту часть — некоторые отказались сразу, опасаясь, что не смогут.
— А женский вариант у валета есть, — неожиданно подала голос Роза, — и мужской у дамы?
— Валет для всех валет, — Лара наколола вилкой зеленый листок в своем привычном утреннем салате, — а, чтобы мальчикам не было обидно, когда у них карта дамы, их называют визирь.
— Ты-то почему ничего не знаешь? — Генка с подозрением уставился на Розу. — У тебя ж тут брат учился!
— А он мне ничего не рассказывал, — отмахнулась она.
— Ну а что насчет туза и джокера? — я снова повернулся к Нине, которая слушала эту перебранку с легкой улыбкой на коралловых губах.
Нежность их касания я помнил до сих пор, а вот вкуса пока не ощутил.
— А это две стратегические карты, — охотно пояснила она, — которые могут переломить исход любого боя.
— Вот только туз пойми что, — с усмешкой вклинилась Лара, — а джокер не пойми что, если кратко. Никто не знает, что от последнего ожидать.
— Как и от тебя, — проворчал рядом со мной Лёня, жуя свой бутерброд.
И ведь я вполне мог его понять. У нас с ним будто не совпадали потоки времени: для меня оно шло слишком медленно, а для него, наоборот, бежало слишком быстро. Пытаясь меня притормозить, он обычно начинал ворчать. Ну что ж, и ему приятно, и мне не вредно.
— А какой-то реальный смысл у этих карт есть? — я вновь сосредоточился на девушках. — Или это просто удобный повод травить других?
— Хороший управленец, — отозвалась Нина, — должен понимать пользу каждого человека и принимать решения, исходя из этого. Дамой или королем будут жертвовать в последнюю очередь, а вот шестерку вполне могут и разменять. Карта определяет ценность мага для всего коллектива. Условно: если хочешь победить, собери лучшую колоду.
— В некоторых играх, насколько я знаю, — заметил я, — даже двойка может бить туза.
— У нас тут запрещены азартные игры, — на всякий случай строго напомнил Лёня, как будто речь сейчас и правда шла о них.
— Ну а джокер — редкая карта, — с улыбкой добавила Нина. — Он не нужен постоянно, но может стать украшением любой колоды. Их на всю академию по пальцам посчитать.
— Вон, кстати, как раз один, — ее подруга кивнула за мою спину. — Мастер Ковена…
Я с любопытством обернулся, уже догадываясь, кого увижу. В столовую неторопливо вошел мой вчерашний знакомый — с нахальной золотистой челкой и ироничным прищуром болотных глаз. В руке он небрежно покручивал небольшую лакированную палку, которая вчера так напрягла наших соперников. От нее же все шарахались и сейчас.
— А что это он в руках носит? — поинтересовался я.
— А спроси у Спарты, — ухмыльнулась Лара, — они тебе во все красках объяснят… Тут история одна ходит, — откинувшись на спинку стула, загадочно заговорила она, — что пару лет назад Голицын с дружками поймали его вечером в парке. Сами догадайтесь зачем. Вот только Тим сделал легкий взмах, — она махнула рукой, словно демонстрируя, — и его декоративная палочка вытянулась в размерах до настоящей дубинки, которой он тогда и отбился. Однако самое интересное началось через несколько дней…
Тим Белозерский, чье имя я тоже вчера запомнил, тем временем неспешно прошествовал до небольшого стола у окна, за которым сидели несколько парней и девушек, в том числе Соня, и сел рядом с ней. Со стороны брат и сестра казались похожи как двойняшки, хотя он явно был на пару лет старше.
— А через несколько дней, — таинственно продолжала Лара, — заболели все участники нападения. Симптомы были одинаковыми: упадок сил, тошнота, головокружение и чернеющие синяки в местах, где их оставила его дубинка… Ничего не помогало: ни лекарства, ни магия. Оказалось, на палку свою Тим нажил весьма мощное проклятье, которым щедро со всеми и поделился, а снять его не соглашался ни в какую. Отец Голицына тогда лично звонил его отцу, чтобы утрясти недоразумение. В итоге вся Спарта принесла Белозерскому извинения, причем весьма искренние, как раз под стать силе проклятия. И с тех пор его никто не рискует трогать…
Слушая, я машинально повернулся к столу у окна. Черная лакированная палка, чуть поблескивая в свете зала, что-то деловито чертила в воздухе, пока ее хозяин толкал речь, ни слова из которой до нас не доносилось. Однако сидящие рядом с ним внимательно следили за этим невидимым узором и время от времени кивали. Казалось, там проводил собрание какой-то культ или секта, чей лидер отлично промывал мозги.
— Один вопрос, — я снова отвернулся к своему столу, — а зачем на него напали? Думал, своих тут не трогают. Или он не из династии?
— Он как бы из династии, — неопределенно отозвалась Лара. — И вместе с тем как бы нет…
— Это как? — не понял я.
— Семья Белозерских была магассистентами до самой революции, — пояснила Нина. — А дальше род их хозяев новую власть не поддержал, а они поддержали. Нарушили клятву, сменили сторону. Род тот в итоге уничтожили, а им перешло кое-что из его имущества, включая ценные артефакты, и за некие заслуги, о которых они не распространяются, Белозерским дали статус династии… В НЭП они разбогатели еще больше. Связи с верхушкой у них сильные и по сей день. Говорят, они консультируют власть в вопросах денег и торговли. В каком-то смысле они отличный пример, как на магии можно заработать…
— Помнится, — я покосился на потягивающего чай Лёню, — кто-то говорил, что династии не основываются…
— Их привезли не из Сибири, — наставительно изрек он, опуская чашку на скатерть. — И вообще, они сотни лет в этом всем варятся. Кто такие Белозерские, знали все еще задолго до того, как они стали династией. А артефакты, которые им перешли, в большинстве своем они же и создали…
В этот момент Соня, сидящая у окна, повернула голову, и наши взгляды ненадолго встретились. Болотная зелень ее глаз затягивала как глубокий омут. Золотые локоны блестели как расплавленное золото, а вокруг ее тела бодро колебались насыщенно алые волны — издалека казалось, что ее всю охватило огнем, который разгорался только мощнее от моего внимания. Она игриво помахала, и я приветственно кивнул. Нина на другой стороне стола слегка нахмурилась, тоже рассмотрев это пламя. С учетом обстоятельств мне это даже чуть-чуть понравилось.
