— Не переживай, сестренка, — мурлыкала та, что скрывала лицо под противогазом. — Если он еще жив, мои люди обо всем позаботятся. Давай лучше ты позаботишься обо м…
— Нет, ну не могу я! Сука! — Бортеас, словно и не замечая поведения аэромантки, оттолкнула ее и принялась нервно вышагивать взад-вперед по комнате. — Не могу я на месте сидеть! Мне надо в поле, работать, а не торчать в кабинете…
Она так и порывалась сбежать отсюда, из глубоко зарытой под бетоном базы, которую она сама же и построила. Ей хотелось действовать, хотелось своими силами разыскать мальчика… Хотя, правильнее будет сказать, разыскать юношу, молодого мужчину. Если он жив, то не так давно ему стукнуло шестнадцать, на Плиосе в это время уже принято заводить семью.
— Идиотия какая-то… — процедила Бортеас едва слышно. — Кира, отменяй все встречи. Я отправляюсь в Мекины.
— Но сестренка! — воскликнула в ответ аэромантка. — Это сейчас последнее место, где тебе стоит находиться.
— Я сама решу где и когда мне быть, — нахмурилась Архитектор так сурово, что одним лишь взглядом заставила Киру отступить на пару шагов. — Будь на связи. Возможно, мне понадобится помощь твоих агентов.
— П-поняла… — тихо, с явно слышащейся в голосе смесью любви и восхищения ответила растаявшая от этого взгляда Кира.
Бортеас сбежала вниз, в гараж, запрыгнула на свой верный мотоцикл, у которого только-только поменяли подвеску, и завела его, сверкая в темноте тоннеля яркой, мощной фарой. Двигатель зарычал, заклокотал, и женщина сорвалась с места, быстро исчезая в тоннеле — лишь мелькал в последние секунды развевающийся на ветру бурнус. Она должна была найти мальчика, должна была закончить этот затянувшийся фарс, чего бы ей это ни стоило. Сказке пора подойти к концу.
Она не знала, впрочем, что для юноши сказка уже давно закончилась. Нет, он не путешествовал по забытым богом тоннелям, не сражался с опасными тварями спасая принцесс, не заводил новых друзей. Сейчас он, изуродованный зверем в человеческом обличии уродец-горбун, на дрожащих конечностях пытался хотя бы встать на четвереньки. Спина его, все еще согнутая колесом, казалось, вот-вот треснет, во всяком случае так это чувствовал сам Техей, а руки и ноги ослабли настолько, что юноша едва мог удерживать свой собственный вес.
— Н-да, боец… — медленно, многозначительно цокнул языком человек, которого поставили следить за ним. — Давай пытайся. Если хочешь жрать, придется научиться веселить людей.
К счастью, Техея не отправили на арену — а ареной это место и оказалось. Всякий раз, как юноша слышал под своей глухой железной маской, как разрывают на части очередного гладиатора-неудачника на арене залитого кровью амфитеатра, что был этажом выше. А сразу после — крики, визги, полные восторга… Народу нравились подобные представления, и альбинос глубоко внутри благодарил судьбу за то, что не стал участником подобного шоу. Гладиаторы здесь не получают свободу в боях — особо удачливые могут продержаться до тех пор, пока интерес аудитории к нему не начнет падать, и тогда организаторы запускали "финальное" шоу — каким-либо образом подстраивали бой так, чтобы боец трагически погиб на потеху публике. Судя по тому, что слышал по ночам Техей, после таких представлений выручка взлетает до небес, люди стоят в очередях чтобы урвать билеты на бои.
Техея же ждала участь куда более паскудная и унизительная, но, по крайней мере, не столь опасная. Распорядитель игр, человек с заточенными зубами по имени Сеферит-Гелиад (или же просто Сеф, как его называли подчиненные), придумал выпускать Техея на арену между боями, чтобы развлекать толпу, когда внизу шла подготовка к очередному бою. Для этого парню сшили уродливый розово-зеленый костюм, а железный шлем, который даже и не пытались снять, разрисовали узорами и дурашливым лицом на передней части. Для публики Техей представал в образе этакого уродца, родившегося на свет только для того, чтобы веселить публику — хозяин Сеф, показывая гостям все еще вялого, полуживого Техея, раз за разом не забывал сказать о том, как он, на самом деле, щедр и великодушен, раз помогает такому недоразумению выжить в этом суровом мире. Гости, как правило, соглашались, а кто-то даже предложил усыпить Техея из жалости к "несчастному созданию", но Сеф воспротивился.
— Давай, бегай! — кричал на него наставник, подгоняя парня в идиотском костюме длинной, хлесткой пластиковой палочкой. — Вперед-вперед! Чтоб не падал как в прошлый раз!
Это был человек, которого судьба не пощадила так же, как и Техея. Он был невысокого роста, худощав, и с ног до головы покрыт шрамами — когда-то, по его же рассказам, он был ветераном арены. Впрочем, отрубленная в бою правая нога, замененная примитивным шарнирным протезом, вывела его из игры на пике славы, что, наверное, спасло ему жизнь, так как ему было разрешено остаться и тренировать новых бойцов.
— Давай-давай, быстрее! — он бил гибким пластиковым прутиком Техея по спине, и тот невольно ускорялся, бегая по грязному полу на четвереньках.
Такие тренировки, впрочем, помогали. День за днем сила рук и ног возвращалась к юноше, он чувствовал, как начинает сам, без помощи вставать на ноги, хоть и продолжая сгибаться пополам, как унимается дрожь в руках. Главной его проблемой оставалась спина — позвонки из-за долгого пребывания в согнутом, напряженном положении деформировались, позвоночник был ужасно искривлен и Техей едва не выл от боли, когда пытался хоть немного выпрямиться, поднять голову выше собственных сапог с колокольчиками.
Но он терпел. Терпел изо дня в день, каждый день повторяя перед сном в голове один и тот же рисунок. Тот, что он видел множество раз, каждый день своего длинного, странного пути, пока не попался Архитекторам.
— Тут было влево… Нет-нет, подожди… — голоса пытались подсказывать ему, но порой и сами ошибались.
— Да нет же, еще левее! Во-о-от, сюда, правильно.
Переплетения линий, коммуникации, служебные тоннели, лестницы и переходы… Он вспоминал все это. Длинный, извилистый путь вниз, в Эдемские сады поработителей. Ему уже не нужен был атлас, чтобы найти его — одну-единственную дорогу вниз, начинающуюся ровно там, где Техей начал свое путешествие, он запомнил. И забывать хоть одну деталь он себе не позволял.
Днем же все повторялось. Тренировки, жидковатая каша через трубочку на завтрак — в его маске была лишь одна щель, для глаз, — затем унижения, оскорбления… В какой-то момент Техей, слушая то, что происходит снаружи, там, над головой, и сам стал искренне болеть за гладиаторов, мускулистых, покрытых маслом бойцов, желая, чтобы они продержались подольше. Но каждый раз все было одинаково — рев очередной химеры, звуки боя, возбужденный шелест, затем гул, затем крик толпы и… Тут уже как повезет. Порой Техея подгоняли вперед тогда, когда мимо него выносили мертвое, поджарое тело, изуродованное когтями и зубами, а порой все было наоборот — уродливый труп химеры, создания ненормального биолога с больной фантазией, лежал на арене, безжизненный и быстро холодеющий. Но все-равно Техея гнали вперед хлесткими ударами прутиков и плетей, прикрикивали на него, и вот на арену выбегал полюбившийся завсегдатаям уродец со звенящими ботиночками и глупой, улыбающейся рожицей на железной маске смертника. А дальше уже все зависело от него самого — с трибун летели камни, бумажные и пластиковые обертки, иногда даже стеклянные бутылки, и тут уже надо было скакать, прыгать по круглой, окровавленной арене, уворачиваясь и надеясь, что никто не додумается кинуть в тебя чем-то похуже. Один раз кто-то даже пронес живую крысу, и это, к сожалению, подало хозяину Сефу идею.
— Крепко держишь? — наставник сжал кулак Техея в своей огромной руке, вложив перед этим в руку юноши длинный кухонный нож.
— Да… — хрипло прошептал в ответ горбун, что редко вообще раскрывал рот кроме как для еды.
— Да ты не дрефь, — усмехнулся наставник. — Нормально все. Сегодня ты — звезда. Покажи им кто тут настоящий гладиатор.
