- А подъем по лестнице? - парировал Растер. - Я почти вспорхнул! Все испарилось.
Я расстелил на столе карту, Макс первым бросился прижимать края, а я повел ладонью над центральной частью, все внимательно следят за моими пальцами.
- Пока что, - произнес я государственным голосом, - Армландия - государство. Можно еще - страна. На державу не тянет, хотя, если очень хочется, то можно. А вот отечеством называть пока рано. У нас мирный период истории. Это когда придет необходимая пора напасть на кого-нибудь, тогда назовем его отечеством. Даже Отечеством! И призовем народ на защиту… даже если это будет далеко от священных границ Богом избранной Армландии.
Альбрехт пробормотал, морща лоб и двигая бровями:
- Отечество - это когда готовимся убивать множество людей… страна - когда пасем овец, государство - когда торгуемся с другими королями, держава… гм… когда требуем уступить нам какие-то пограничные земли?
- Браво, - сказал я. - Барон Альбрехт, вы меня все больше поражаете. Как цепкой деловой хваткой, так и точными формулировками.
Он хмуро улыбнулся.
- Нет, сэр Ричард, это ваши формулировки. Особенно меня поразило ваше определение Отечества… Это то же самое государство, но когда нужно послать массы людей на смерть, оно уже Отечество!
Растер пробасил гордо:
- Мы же рыцари!
Я ответил со скорбным вздохом:
- Я ведь этот, как его… политик, мать вашу… Все средства хороши для величия державы. Даже такие грязные, как демократия и политкорректность, если это позволяет быстрее развиваться, укрепляться и вбивать другие страны в землю по ноздри… лучше всего экономическими методами.
- Это как? - спросил барон с непониманием.
- А чтоб еще и благодарили за помощь, - объяснил я. - Чем выше уровень общества, тем тоньше методы ограбления соседей.
Он сказал восхищенно:
- Неужто можно так, что каждый сам приносит и спасибо говорит?
- Именно так, - подтвердил я.
- Господи правый, - охнул он, - вот бы дожить до такого времени!
- Все в наших руках, - заверил я.
Макс молчал и только следил за мной настороженно-восхищенно. Улавливает даже больше, чем барон, но понимает пока что намного меньше. Зато у Растера никаких вопросов, уже следит за моим пальцем и видит победно скачущую тяжелую кавалерию, слышит скрип телег обоза, ноздри подрагивают, улавливая аромат горящего дерева и запах поджаренного на костре мяса.
Через неделю начали возвращаться первые гонцы. Лорды земель, расположенных по соседству, отвечали осторожно, мол, они рядом, так что когда подойдут войска из дальних частей Армландии, уже будут готовы выступить.
Другие отвечали тоже уклончиво, зато сразу откликнулись Будакер, Митчелл, Ангелхейм, барон Варанг, эти обещали прислать всех, кого сумеют призвать, сами тоже явятся во главе, еще несколько лордов сообщили, что пришлют отряды во главе с опытными военачальниками.
С десяток лордов сообщили, что целиком и полностью поддерживают мои притязания на верховную власть в Армландии, надоела эта кровавая междоусобица, но каждый меч им нужен для охраны своих границ, но если мои войска будут проходить рядом, можем рассчитывать на полную поддержку.
Сэр Растер ругался, барон обеспокоенно крутил головой. Еще через неделю прибыл гонец от барона Варанга, этот заверил, что сразу же послал призыв к своим вассалам и, как только они прибудут, выступит в указанное место сбора.
- Место сбора, - сказал я озадаченно, - что я за дурак, а еще стратег! Полагал, что соберемся здесь, а уже потом… Варанг прав, нужно стягиваться в такое место, чтобы всем было удобно.
- Вблизи земель тех, - подсказал Растер, - кто противится вашей власти!
- Это разумно, - одобрил барон Альбрехт.
Макс сказал с надеждой:
- Хорошо бы, чтобы их это устрашило.
- И что? - спросил Растер с удивлением. - Ты не хочешь сражений и воинских подвигов?
Макс покраснел, посмотрел на него и на меня умоляюще.
- Нет-нет, я не то хотел сказать! Сражаться нужно за пределами Армландии! Чтобы все узнали о новом государстве!
Растер пожал плечами:
- А какая разница? Люди везде одинаковы. И добыча такая же.
- Вы сторонник равноправия, - одобрил я, - это замечательно!… Мы к этому придем, когда своих будем грабить так же, как и чужих. Это называется рыночными отношениями и возможно в полной мере только при демократии. Начнем строительство этого счастливого общества с экспорта демократических ценностей в слабо развитые регионы Армландии.
- Это хорошо, - сказал Растер довольно, так ничего и не поняв. - А какие у нас слаборазвитые?
Барон Альбрехт ответил за меня:
- А все, где не стоят наши войска.
Однажды, когда я парил в облаках и рассматривал сверху города и замки, услышал знакомый чувственный смех, обернулся, Санегерийя в легком прозрачном платье смотрит маняще, руки не протягивает, но все ее тело чувственно колышется, а платье исчезает, как сгустки тумана.
- Давно тебя не видела, - проговорила она таким женственным голосом, что у меня сладко заныло все внутри. - Исчез…
- А я тебя, - ответил я хриплым голосом. Я ухватил ее в объятия, мы моментально оказались на земле, под нами толстые шкуры, Санегерийя слегка уперлась мне в грудь, в ее крупных темных глазах я увидел удивление. - Что не так?
- Все так, - ответила она счастливо. - У тебя в замке такая женщина… А ты здесь, со мной…
Утром я в полудреме вспомнил и Санегерийю, и Фриду разом. Как служанку, я мог таскать ее в постель, но не как знатную леди, этого распутства не поняли бы рыцари. Даже не распутства. А такого падения, такой низости поведения как со стороны их сюзерена, так и со стороны знатной леди, которая должна быть… леди.
Покои Фриды расположены на втором этаже, мои - на третьем. По коридорам прогуливается ночная стража, таков порядок, а установился он испокон веков не зря: иногда нечисть ухитряется проникать и через все стены и запоры.
В первый день мы расстались вечером на пиру чинно и торжественно, а через полчаса я в личине исчезника пробрался в покои Фриды.
Она ахнула, но так обрадовалась, так возликовала, что я ощутил себя проклятым обманщиком. Правда, это не помешало нам, еще как не помешало, только под утро я ускользнул в свои покои.
Но когда навалилось дел больше, чем я мог одной левой, я занимался ими до поздней ночи, потом проваливался в глубокий сон, было не до ночных утех. Да и, честно говоря, к Фриде испытываю, как ни странно для моего возраста, скорее отеческую нежность. Ну как подросток может испытывать к подобранному в канаве жалобному щенку, выпавшему из гнезда птенчику или подаренному хомячку.
