На моих глазах, раны постепенно затягивались, обрастая новой кожей, краснота спала, а дыхание обрело глубину, вот только сознание не возвращалась, как я не старалась, не могла до него достучаться. Видимо, шок был слишком велик, и должно было пройти какое-то время, чтобы мозг включился обратно. Я вздохнула, но уже более или менее спокойно. Он дышал ровно, сердце размеренно билось в груди, значит, тело здорово, и все будет хорошо.
Я вернулась к Коле, и уже не спрашивая разрешения, подлатала его. Он благодарно улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз. В них прописалась тревога, тревога за меня. Насколько могла в данной ситуации, я постаралась подбодрить его взглядом, и вновь сосредоточилась на Ардене.
— Что ты хочешь от меня?
Я смотрела в эти глаза, нереально яркие и живые, кажущиеся столь открытыми и честными, что разум отказывался верить в причастность их обладателя к чему-то дурному. Вспоминая наше общение в Эсперане, я задавалась вопросом, как смогла проглядеть, не понять, что Ардена играет добродетель, а не живет ей. Только однажды эта мысль посетила меня, а я по глупости прогнала ее. Не стоило, как оказалось. Вот так, неожиданно и больно, время, расставляя точки на «ё», указывает нам на ошибки. Жаль что поздно.
— Ты должна просто пойти со мной. Мы поможем тебе забыть обо всем, и вернем к той жизни, которая тебе знакома. — ответил Ардена, и я вздрогнула от этих слов.
Я не хотела забывать, не могла забыть, это выше моих сил. Взгляд вернулся к Саше, пробежался по лицу, лаская дорогие черты. Как я смогу жить, не помня его — его улыбки, его прикосновений, его голоса? Разве это возможно? Разве будет мое сердце биться так же, как сейчас, если он навсегда исчезнет из моей жизни? Не верилось, что такое возможно. Рука метнулась к животу. А малышка, как же быть с ней? Что случиться с ней, если я пройду ритуал изъятия?
Саша пошевелился, и я до крови прикусила щеку, чтобы не разрыдаться.
— А что будет с ними? — я указала на мужчин, уговаривая руки не дрожать.
— Ничего. — Ардена закупался в плащ, словно это его бил озноб, а не меня. — Останутся под нашим присмотром.
Вроде бы все так, и честность в глазах, и уверенность в голове, но я, почему-то, не поверила. Слишком просто, чтобы быть правдой.
* * *
Я была загнана в ловушку. Для того чтобы понять это, не обязательно иметь семь пядей во лбу. Все просто, до банальности. Меня связали по рукам и ногам невидимыми путами ответственности. Переместиться я не могла, это означило бросить Сашу с Николаем не только на произвол судьбы, но и на мучительную смерть. Во всяком случае, Сашу — точно, лишившись моего присутствия, престол полыхнет, и тогда, поминай как звали. Подойти к ним, чтобы забрать с собой, тоже не представлялось возможным. Мы попали в замкнутый круг, где их благополучие зависело от меня, а мое — от них.
Да, уж. Ардена, вполне достоин крепкого рукопожатия и дружеского хлопка по спине от своих единомышленников за то, что афера под названием — «схватить избранницу» — прошла на ура. Можно сказать, без сучка и без задоринки, получится правдиво.
— Хорошо, — кивнула, делая вид, что согласна. — Но я хотела бы, узнать кое-что, если ты не против. Прежде чем… — сознательно не договорила, давая понять, что прекрасно понимаю, о чем идет речь, знаю, что именно мне предстоит пережить.
— Спрашивай!
Судя по голосу, Ардена уже праздновал успех предприятия, полностью уверовав, в мою капитуляцию. Это хорошо, чем дольше я продержу его в состоянии эйфории, свойственной победителям, тем лучше для нас, и тем больше времени у меня будет для того, чтобы придумать, как выкрутится из этой ситуации.
— Мне просто до жути интересно. Что именно должна была сделать избранница? Видишь ли, так и не смогла разобраться. Все эти пророчества… — неопределенно махнула рукой. — Такие запутанные.
Я всеми силами изображала на лице искреннее любопытство, стремясь преобразиться в недалекую бабенку, которая волею судеб, столкнулась с неподвластным ей вопросом. Мучимая сомнением в успехе, устремила на Ардену «открытый» взгляд. Поверит — нет? Смогу ли сыграть на тщеславии? Вывести безупречную мелодию?
— Очень хочу узнать. Понять, что пропустила. Просто, так долго ломала голову, что… — я запнулась, погладила камень, словно в растерянности. — Просто, понять, что делала не так?
Ардена рассмеялся. По-настоящему, искренне, чем ввергнул меня в шоковое состояние. Я ожидала всего чего угодно — отказа, злости, язвительности, но не смеха. Не думала, что покажусь ему смешной, хотя… Наши представления о забавном, могут и не совпадать.
Наблюдая за тем, как старик хватается за живот, бьет себя по ляжкам, я думала о том, что плохая комедия перерастает в театр абсурда. И я уже не понимала, что пол — это пол, небо — небо, а не ванильное пирожное, и что любовь — все еще любовь, а не протертая до дыр фотография на журнальном столике. Истина происходящего ускользала, заваленная деталями по самую макушку, она скрывалась за необъятной горой ненужного хлама, который, имел единственную цель, отвлечь от реальности. Как же я не люблю всю эту философию, с вечными «кабы», да «если», пудрящими мозги, не хуже старушки на лавочке.
Сквозь хриплое покаркивание, в которое превратилось Арденовское веселие, я, каким-то образом, расслышала тихий стон. Саша! Не могла не взглянуть! Краем глаза, на долю мгновенья, чтобы коснуться, хоть так обнять, хоть так проверить, как он?! На моих глазах его ресницы затрепетали, и, вторя им, мое сердце, отколачивало стаккато — отрывисто, быстро, каждым ударом подтверждая. Он жив. Он рядом.
— Раз ты так хочешь! — наконец выговорил Ардена, заставив меня вернуться мыслями к его персоне. — Я скажу!
Теперь уже хихиканье с примесью злобы, или язвы, прыгало по комнате, скаля зубы. Противно стало, и на душе заскребли кошки. Чуяла, услышу что-то неприятное, всем телом готовилась, принять гадость на грудь, главное, найти защиту от ядовитых когтей, не поддаться их разъедающему действию.
— Не было никакого пророчества! Луаре — дурак. Проглотил наживку, и даже не подавился. Я только намекнул, а он, на радостях, пошел трезвонить всем и каждому, пока кое-кому это не осточертело. Вышвырнули за грань, и дело с концом. — очередная порция едкого хихиканья прошествовала по залу. — Я знал, что это должно произойти. Еще когда Арел заявила, что: «Надежда есть всегда». — он усмехнулся, так я трактовала довольное фырканье раздавшееся из под маски. — Хорошая эпитафия. Не находишь? — добавил Ардена.
А я еле сдерживала злость, не давая той прорваться на поверхность, исказить лицо и затянуть глаза поволокой. Только не сейчас! Пусть пока говорит.
