Банкин вздохнула: "Его здесь нет. Детка-Горф сказал, что придет в восьмом часу, ближе к ночи. Тогда, думаю, вы и сможете с ним поговорить".
"А ты не знаешь, где он сейчас? Мы не хотим ждать так долго", — настаивала Роланна.
"Я не собираюсь… ох, погоди-ка! Вот он! Горф! Горф, детка, сюда!" — замахала руками Банкин.
"Ух, прекрасно. Горф готов к схватке, управляющий!" — взревел полуогр.
"Заткнись и пройдите оба на арену", — велел управляющий Горфу и Маззи.
Горф и Маззи сразились на подвальной арене. Боевые умения Маззи помогли ей одержать верх над противником.
"Итак, добродетель превозмогла", — молвила Маззи, покинув арену, — "и, надеюсь, в голову этого горлопана оказался вбит урок. Пойдем, Роланна… оставим это скучное местечко".
Герои направились в иную гостиницу в более ухоженной части города, дабы отобедать и провести ночь в теплых постелях. И вновь в общем зале означился бард Хер'Далис, отозвал в сторонку Эйри.
"Ну что, прочла пьесу, моя грустная голубка?" — поинтересовался Хер'Далис, когда они остались одни. — "Что же ты так хмуришься?"
"Да, прочла", — неуверенно отвечала Эйри, — "но, Хер'Далис, не уверена, что смогу сыграть эту Терсис".
"А я уверен, что сможешь, прекрасная Эйри. Почему ты считаешь иначе?"
"Ну… в той сцене, где богиня противостоит лорду Джовану, властителю богов. Она обвиняет его так… уверенно…"
"Да? И?.."
Эйри хихикнула: "О, Хер'Далис… я так не смогу! Эти слова, произнесенные мною, будут подобны мышиному писку. У меня голос не тот…"
"Голос в тебе, моя голубка. Ты должна всего лишь отыскать его. Давай же… прочти мне этот текст".
Эйри вздохнула, молвила: "Я… я попытаюсь. "С-стой, милорд… я н-не… не буду судима…" Она помедлила, покачала головой. "Нет, нет… все попусту".
"Тогда ты — мышка, моя Эйри. Испуганная маленькая мышка, которая отказывается вылезти из своей норки. Если хочешь, можешь довольствоваться своим заплесневелым сыром".
"Хер'Далис! Жестоко так говорить!"
"Тогда прочти этот абзац. Ты можешь это сделать".
"Ладно. "С-стой, милорд… я н-не… не буду…"
"Пи, пи? Бард слышит мышиный писк? Ты можешь лучше, моя голубка…"
"С-стой, милорд! Я… н-не… не буду… с-судима…"
"Что это было? Ты говоришь, моя голубка? Я тебя почти не слышу…"
"Тогда прекрати перебивать меня!"
"Тогда говори, женщина! Я — король богов! У тебя есть, что сказать мне, или нет?!"
"Стой, милорд! Я не буду судима нижайшими из рода моего, и не буду судима моим королем! Я отказываюсь молчать! Я — Терсис! и я БУДУ услышана!" Эйри помедлила, удивленная силой собственного голоса. Она не разу не заикнулась.
"Браво, моя голубка! Просто чудо, слышать столь сильный глас у столь изящной девы! Браво!"
"Я… сделала это, верно? С-спасибо, Хер'Далис! Это… было чудесно!"
"Ха! Что же теперь, прекрасная Эйри? Ты думаешь, я не вижу, но я знаю, что ты хочешь задать вопрос барду. Давай же, моя голубка… я не возражаю".
"Ну… я просто думала… мои реплики, которые я прочла тебе. Это было… сносно хоть сколько-то? Пожалуйста, скажи честно".
"Честность — мой принцип. прекрасная Эйри, особенно в отношении сцены. И да, ты держалась великолепно, твоему таланту позавидовали бы многие актрисы".
"Ты… ты говоришь это не просто так? Я не так хороша…"
"Верно, твои умения нужно отточить, но таланта у тебя предостаточно. И я не преувеличиваю, моя голубка… твоя мать была права, когда предрекала тебе успех на сцене".
"Ха… что ж, очень плохо, что нашу пьесу нам негде сыграть".
"Нет, есть, моя голубка! Всегда есть! Мы станем выкрикивать свои реплики прямо на улицах города, сражая наповал прохожих и наполняя сердца их завистью! В дикоземье мы соберем толпу устрашающих зверей и приручим их своим представлением! Лапы и когти застучат в признании нашей игры и твоего таланта, миледи! Весть о нашей пьесе разнесется… и нам будут привечать во всем Амне! Багбиры встанут рядом с великими дворянами, выкрикивая наши с тобой имена! Признание королей и королев, моя голубка… ты только представь!"
Эйри рассмеялась, представив образы, описанные Хер'Далисом. "Какой же ты глупышка, Хер'Далис!"
"Уж не снисходительность ли я слышу от тебя, грустная моя голубка? Отрадно, что ты смеешься".
"Смеяться легко. Спасибо, мой смешной бард".
На следующий день Роланна вернулась в поместье Келдорна. Он приветствовал ее: "Я несу добрые вести! Мы с леди Марией помирились! Когда мы закончим твое начинание, поддержать кое меня обязывает честь, я останусь в сем поместье вместе с семьей и оставлю Орден!"
Роланна лишь сейчас заметила, сколь седы его волосы; но также отметила, что тревога оставила его взор, остававшийся с ним все это время. "Я не стану удерживать тебя. Оставайся с семьей, с моего благословения".
"Я обещал дочерям, что свожу их на ярмарку. Но не думал, что шанс сделать это представится столь скоро… Благодарю тебя, Роланна. Я не забуду твою доброту".
Когда они покидали особняк, Налия молвила: "Посмотрите, как эти люди обращаются со своим богатством. Дети умирают от голода на улицах, в то время как богачей заботят лишь новейшие шелка из Калимшана".
"Ты злишься, моя подруга", — отвечала Маззи. — "Я понимаю твои чувства. Несправедливость и безразличие всегда были бичом общества, и представляют для нас куда большую опасность, нежели любые драконы. Но, как и во всем ином, есть две стороны медали. Несправедливости надлежит противостоять, но делать это мудро. Иногда богачи поступают так, а не иначе лишь потому, что так им говорят или же заставляют".
"Безразличие всегда было достаточным оправданием богатым для того, чтобы прожить жизни свои в довольстве".
"Оковы семьи и прошлого не так-то просто отринуть. Чтобы изменить мнение о себе, недостаточно одной лишь сострадательности".
"Это возможно. Мое благородное происхождение не оказывает ни малейшего влияния на нынешние мои деяния, но я согласна, но большинство дворян не понимают нищеты до тех пор, пока сами ее не вкусят".
"Может, и так, но, низвергая сильных мира сего, разве не замещаем мы их вчерашними нищими?"
"На время, да. Но бедняки понимают, каково это — быть в самых низах. Сострадательность не чужда им".
"Налия… не обижайся, но ты не бедна; твои дети не будут голодать. Да, ты сочувствуешь неимущим, но, возможно, ты ослеплена романтичностью спасения нищих. Позволь мне рассказать тебе одну историю". Маззи помедлила, дожидаясь, когда Налия поразмыслит над ее словами, после чего продолжила.
"В далеком баронстве была деревенька, правил которой жестоким барон, наслаждающийся удовольствиями плотскими. Прекрасных дев уводили из деревни в его личный гарем, а селян обложил он непомерными податями, дабы иметь возможность расплачиваться за свои удовольствия. Стражи его держали селян в железном кулаке, суля смерть за любое нарушение установленного порядка. Однажды юноша по имени Калос полюбил девушку, Дану. Бракосочетание должно было состояться после сбора урожая. Калос и Дана были счастливы. Вскоре деревню посетил барон, собирающий подати. Заметив прекрасную Дану, он велел стражам забрать ее, чтобы после он смог овладеть ею. Когда Калос узнал об этом, он и его друзья вооружились и, будто обезумевшие, напали на особняк барона. Калос лично прикончил барона, и, вновь обретя Дану, пришел в себя. Заметив богатство особняка, он осознал, в какой бедноте жил доселе. Надев на голову золотой венец, он послал своих друзей продолжать собирать подати, ведь разве теперь не стал он бароном?"
