— Ты куда-то собрался? — вкрадчиво спросила Ванда. — Мне не спалось, я лежала и думала, и вдруг услышала шаги… Ты был очень осторожен, но тебя выдала скрипнувшая половица, — (Грэм в состоянии горячки ее и не заметил). — Я решила посмотреть, кому еще не спится, увидела тебя и пошла следом.
— Я уезжаю, — тихо ответил Грэм, отвернувшись от нее. — Вспомнил, понимаешь ли, что есть у меня одно неотложное дело…
— Вот прямо так вспомнил? — Ванда отлипла от косяка и сделала маленький шажок вперед.
Грэм бросил возню с седлом и повернулся к ней.
— Не подходи, — взмолился он. — Позволь мне уехать. Сейчас.
— Не позволю, — задрала нос Ванда и сделала еще один шаг. — Я тебя наняла, помнишь?
— А я расторгаю договор.
— Но ты нам нужен!
— Вы и сами справитесь. Деньги я оставил Иву, а в Акирне вас ждет верный человек…
— Почему ты от меня пятишься? — с напускным удивлением спросила Ванда. С каждым словом она подступала ближе к Грэму, а тот отходил назад, стараясь сохранить дистанцию — но, увы, далеко он уйти не мог — три небольших шага, и он уперся спиной в стену. — Боишься меня?
— Боюсь.
Ванда тряхнула огненной гривой.
— Надо же, я и не знала, что такая страшная. Грэм! Не уезжай, прошу тебя. Очень прошу. Ты нужен нам… ты нужен… мне…
— Зачем? — с трудом выговорил Грэм.
Ванда вдруг сорвалась с места и в следующую секунду повисла у него на шее, сцепив руки с такой силой, что оторвать ее от себя не было никакой возможности. Грэм только охнул, не в состоянии ничего сказать, а она тянула его вниз, вниз, пригибая к себе его голову, чтобы дотянуться до губ.
— А если я попрошу так? — шепнула она, целуя его — отнюдь не робко, из чего можно было сделать вывод, что поцелуй этот для нее отнюдь не первый.
Все тело вдруг ослабло, превращая Грэма в тряпичную куклу, и он, неспособный стоять на ногах, опустился на колени, увлекая за собой девушку. Лопнули духовные цепи, которыми он сознательно опутывал и сковывал себя столько времени, и он целовал Ванду как безумный, — а она не отстранялась, отвечая на поцелуи с неменьшим жаром. Видимо, она выслушала совет подруги — и решила поступить наоборот…
— Дурацкая борода, — шепнула она, прижавшись губами к щеке Грэма. — Такая колючая… и весь ты колючий… Не отпущу тебя. Не отпущу!
— Ванда, — он зарылся лицом в ее волосы, в ее роскошные волосы, о которых так мечтал. — Зачем все это? Что потом?
— Когда — потом?
— Когда придет пора возвращаться…
Ванда откинулась назад и заглянула ему в лицо.
— Ты можешь вернуться вместе со мной.
— В качестве кого?
— Мой брат пожалует тебе титул… или даст денег, и ты можешь купить его… и тогда…
— Что — тогда?
Ванда растеряно пожала плечами.
— Мы сможем видеться… и может быть…
— Как ты думаешь, кто я такой? — прервал ее Грэм. — Ты видела, что я ношу бирку Фекса; на твоих глазах я вчистую обыграл в карты двоих неглупых мужчин. Как ты думаешь, мог ли я играть честно?..
— Ты — брат Фекса… — прошептала Ванда, широко раскрывая глаза. Рук при этом, правда, не разомкнула.
— Не только… — Грэм решил раскрыть все карты — быть может, тогда она отпустит его с миром. — Смотри… — отодвинувшись насколько было возможно, он поспешно распустил на груди рубаху и обнажил клеймо.
— Что это?..
— Каторжное клеймо.
— Ты был на каторге?
— Да. И бежал оттуда.
— Тебя разыскивают?
— Да, — Грэм помолчал и добавил: — Если расскажешь об этом Иву, он сдаст меня властям или сам убьет.
— Я не расскажу! — против его ожидания, Ванда вовсе не испугалась и не исполнилась отвращения к нему — а напротив, прильнула к его груди еще теснее; рыжие кудри заструились по клейму, щекоча сожженную когда-то давно кожу. — И вообще мне нет до этого никакого дела.
— Ты ведешь себя не очень осмотрительно, Ванда… Вдруг я опасный убийца?
— Будь ты убийца, — возразила Ванда, — разве ты показал бы клеймо?
Она подняла голову и бережно положила обе ладони на клеймо, пряча его. От ее прикосновения Грэма словно молния пронзила, он задохнулся и не сразу начал снова дышать.
— Дэмьен устроит тебе помилование, — решительно заявила Ванда. — Он сможет, поверь мне.
Уже спустя несколько дней Грэм, припоминая этот разговор, вдруг спохватился: а кто таков, собственно, на самом-то деле Дэмьен, если в его власти жаловать титулы и устраивать помилование беглым каторжникам? Окончательно глаза его открылись только в Акирне, но тогда, в конюшне — он даже и не задумался над странными заявлениями Ванды, попросту не приняв их всерьез. И то сказать, близость девушки пьянила и весьма мешала мыслить разумно.
— Так ты останешься? — промурлыкала Ванда, потершись щекой об его грудь. — Дэмьен не останется у тебя в долгу… Пойдем же, скоро все проснутся…
И Грэм остался, и никому даже не сказал о своем намерении уехать.
С этого дня он почти ежеминутно ощущал на шее тугой (воображаемый, естественно) ошейник с цепью, свободный конец которой держала в своих маленьких, почти детских ручках Ванда. Она прекрасно знала о существовании этого ошейника, но была безжалостна. Теперь Грэм постоянно был как в лихорадке и не видел ничего, кроме огненного ореола волос своенравной девчонки; даже Ив начал поглядывать на него странно. Что до Корделии — она, очевидно, знала или догадывалась о произошедшем между ним и Вандой разговоре, но помалкивала, только обращение ее с Грэмом стало еще более мягким и почти ласковым.
Во время прогулок по городу Илис очень любила читать все попадавшиеся на пути объявления, которые городская стража расклеивала по стенам и заборам. Застывая на месте, она оказывалась потерянной для мира до того момента, пока не была прочитана последняя буква. Барден дразнил ее, намекая, что излишнее любопытство приведет к преждевременной гибели, но что он понимал в жизни? Из городских объявлений можно было почерпнуть немало интересного. Большей частью, правда, это интересное никак не касалось Илис или ее знакомых.
Но сегодня случилось так, что попавшиеся на глаза Илис новости напрямую относились к людям, которых она хорошо знала. Илис так и застыла, глядя на распластанные по стене прямоугольники бумаги, раскрыв рот и распахнув глаза. Больше всего ее занимал вопрос: смеяться ей или плакать?..
Первое объявление — или сказать вернее, приказ, — было подписано звучным именем «Авнери» и украшено печатью с изображением извивающейся ящерицы. Символ истрийской королевской семьи, мало кому, впрочем, известный здесь. Илис заворожено водила взглядом по крупным, четко выписанным буквам объявления: «…разыскиваются два преступника… бунтовские действия против короны… воровство, разбой и убийства…» Далее следовал перечень примет преступников, в которых Илис без труда опознала своих старых знакомых. «Молодой мужчина, рост примерно шесть футов шесть дюймов, телосложения худощавого, волосы белые, глаза синие, хромает на правую ногу, в левом ухе носит золотую серьгу». Это, разумеется, Грэм. Да вот и имя его указано. Так, а второй перечень… «Молодой мужчина, рост примерно шесть футов семь дюймов, телосложения атлетического, волосы и глаза черные, голову бреет, носит хвост на южный манер, на правой щеке шрам». А это — Роджер. Разумеется, они, ее «спасатели», ошибки быть не может: где еще найдешь двух таких дылд, да еще со столь впечатляющим перечнем примет? Да-а… Илис невольно хихикнула. И развел же Крэст деятельность! Зудит у него в одном месте… И вознаграждение-то какое назначил: двести золотых за мертвого и тысячу — за живого. Это за Грэма. А за Роджера — в два раза больше. И неудивительно, к Роджеру у него и счет побольше, пожалуй. Крепко его зацепило, не терпит, когда против него идут.
