Лондон не встретил его с распростертыми объятиями, напротив: после бескрайних просторов Северной Шотландии показался донельзя унылым, суетным и равнодушным. Очевидно, накануне был сильный дождь — тот самый, из которого его Луна сделала букет. Стоило вспомнить о нем — и сразу шагалось веселее, и надежда начинала расправлять свои переломанные крылья.
Интуитивно Дрейко понял, что на площади Гриммо нет никого, кроме нее. Правда, удалая беспечность все же покинула его перед самой дверью дома номер двенадцать, но чутье, не умолкая, требовало от молодого человека решимости. И он, набравшись смелости, постучал.
Ждать пришлось довольно долго: вероятно, она устроилась с книгой где‑нибудь наверху или на кухне, в глубине дома, чтобы ее никто не беспокоил. Но и сквозь дверь Дрейко услышал ее легкие, слегка крадущиеся шаги, точно она всегда представляла себя ступающей босиком по сухой листве. И вот дверь открывается, и он мгновенно оказывается в коридоре. Между ними секундная пауза — и Луна бросается к нему в объятия. Она даже не спросила, кто это, перед тем как открыть, значит, она чувствовала, знала, как и он, что это был самый подходящий момент для встречи. Дрейко жадно впился в ее губы, и она задрожала в его руках, не то от радости, не то от тревоги. Всего несколько секунд продлилось это мгновение, и вдруг она отстранилась и бросилась закрывать дверь.
— Вот дураки, честно слово! — слабым голосом воскликнула Луна, орудуя всеми тремя засовами. — И ведь Гарри еще не поставил никакого заклинания. Иначе было бы несколько сложнее.
Дрейко вновь попытался ее обнять и притянуть к себе, но она уже овладела своими эмоциями и ускользнула от его рук.
— Послушай, я ведь передала тебе…
— Ну и что?
— Как это — ну и что? Тебе наплевать на мои слова? Тебя всего лишь пытаются защитить, а ты проявляешь черную неблагодарность.
Дрейко прямо‑таки опешил от такого наезда со стороны вечно кроткой и меланхоличной Луны, но предпочел защищать свои позиции.
— Ты же прекрасно знаешь, что мне не все равно. Ты ведь и сама знала, что это я…
— Не знала, но догадывалась, и все же…
— Это одно и то же! Пойми, я не пытаюсь строить тут из себя героя–романтика, потерявшего голову под занавес карьеры, но для меня очень важно было прийти, и я пришел. Нужно хоть иногда следовать тому, что для тебя действительно важно.
— Но ведь за тобой следят, — ее тон вновь обрел спокойствие, она просто не могла долго сердиться на него, не зная, увидит ли его еще раз. — Что, если…
— Это случилось бы в любом случае, — пожал плечами Дрейко. — Снейп старался изо всех сил, как обычно, но я не единственная его забота, да и артефакты я не вернул, так что чего уж там. Что будет, то и будет, главное я выполнил — пришел к тебе. И не плачь, ладно?
— Я пока не собираюсь, — пробормотала Луна с грустью. — Не надо тебе здесь задерживаться, Гарри и Джинни остались на ночь в «Норе», но они выспятся и приедут.
— Там же, небось, народу столько! — вытаращил глаза Дрейко.
— Для них уж комнату найдут. Это все матушка Рона: мол, провожать дочь в другой дом ночью — плохая примета. Глупости, конечно, да и ты прав, там гостей много и комнаты маленькие, но с миссис Уизли лучше не спорить.
Дрейко невольно улыбнулся тому, как Луна рассуждала о чужих суевериях, при этом повторяя за своим отцом самые немыслимые вещи.
— Как твой старик? — спросил он.
— Лучше. Только он еще не говорит, но целители сказали, что это со временем пройдет.
Она глубоко вздохнула и словно сделалась меньше ростом и уже в плечах. Дрейко захотелось защитить ее от всего мира и от его несправедливости, но он с отвращением вспомнил о том, кто был виноват в ее теперешнем состоянии, и он удержал себя от порыва. А она тянулась к нему, не находя в себе сил просто сделать один шаг ему навстречу.
— Я с тобой побуду, — твердо сказал юноша, намереваясь пройти в гостиную. Она неуверенно отступила, но потом покачала головой и легонько толкнула его в грудь.
— Нет, тебе лучше уйти.
— Мне некуда идти.
— Ты же был в Хогвартсе. Вернись туда.
— Нет, если я вернусь, мы можем больше не увидеться.
— Ты говоришь…
— Нет, это не чушь. Неужели ты не чувствуешь?
— Мало ли, — Луна чуть притопнула ногой, не находя больше аргументов. Она чего‑то боялась и сомневалась. Потом вновь ободрилась и проговорила: — У Гарри тут есть запасы Летучего Пороха, можешь им воспользоваться и переместиться прямо в кабинет к Снейпу, вроде бы камин в гостиной как раз соединен с Хогвартсом.
— Ага, а если нет?
— Но так никто точно не сможет тебя засечь.
— Слабое утешение, если я там где‑нибудь застряну. Напои меня хоть чаем, в самом деле!
Она уступила. Со страхом, болью и нерешительностью, но уступила и проводила его в гостиную, никогда прежде не казавшуюся Дрейко такой уютной и приветливой. Он тотчас бросился в широкое кресло перед камином и выжидательно уставился на Луну. Девушка, подавив очередной вздох, вышла и вскоре вернулась с чаем и какими‑то сладостями. Дрейко не был голоден, но сейчас ему важно было угодить ей, поэтому он умял все угощение за считанные минуты и, довольный, растянулся в необъятном кресле. Луна села напротив него на диван, повернувшись к нему так, что он мог видеть только ее профиль, и сцепила руки на коленях. Наверное, она ждала, пока он уйдет, не иначе. Сколько хлопот он ей уже причинил! Дрейко глядел в мерцающий огонь, и ему постепенно становилось грустно.
— Спасибо за букет, — глухо проворчал он, чтобы хоть как‑то нарушить тишину, прочно повисшую между ними.
— Он был не тебе, — невозмутимо ответила она, что заставило Дрейко резко выпрямиться в кресле.
— То есть, как это не мне?
— Я сказала профессору Снейпу, что это букет для него. Не понимаю, почему он его тебе отдал.
— Ну и правильно, ему‑то зачем такой букет? — со злостью проговорил Дрейко. — Как тебе только пришло такое в голову?
— Да откуда ты знаешь, может, он о нем всю жизнь мечтал?
— Издеваешься? — Дрейко вскочил и несколько раз прошелся по комнате. — Ты… это, брось такие шутки, букеты просто так не дарят.
— Ох, не сходи с ума, — равнодушным тоном отозвалась Луна, наблюдая за его метаниями с
совершенным безразличием. — Почему, когда хочешь лишь поддержать человека, все это сразу принимают как‑то странно?
— А это не странно, мы не так уж часто видимся, чтобы ты дарила букет другому! — выпалил Дрейко, остановившись на середине гостиной.
— Можно подумать, одно от другого зависит. Профессор Снейп — не «другой», как ты выразился, зато понимает меня лучше других, понимает мое одиночество.
— Твое одиночество? — Дрейко стало совестно. Глупее ревности нельзя было и вообразить, так с чего он вдруг завелся? Может, потому что сам не раз упускал возможность поддержать ее и расспросить о том, что у нее было на душе.
